Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Когда впереди замаячила угроза авианалетов на сам Лондон, американский посол Джозеф Кеннеди отбыл из столицы. Вызывая сильнейшее презрение у множества лондонцев, он начал заниматься посольскими делами, не покидая своего загородного дома. По британскому министерству иностранных дел стала гулять острота: «Я всегда думал, что мои нарциссы – желтые, но тут я познакомился с Джозефом Кеннеди»[489][490].

Министр иностранных дел Галифакс счел эту шуточку «недоброй, но заслуженной»[491]. Он испытал некоторое удовлетворение, когда один из немецких авианалетов чуть не разрушил загородный дом Кеннеди (бомбы упали в опасной близости от него). В дневниковой записи за 29 августа, четверг, Галифакс назвал это событие «карой для нашего Джо».

Лорд Бивербрук устал. Ему не давала покоя астма. Как всегда, он испытывал раздражение – из-за того, что сирены воздушной тревоги похищали у его заводов бесчисленные часы работы; из-за того, что немецкие бомбардировщики, казалось, могут прилетать и улетать когда им вздумается; из-за того, что падение одной-единственной бомбы могло на несколько дней остановить производство на каком-то предприятии. Однако, несмотря на все эти препятствия и невзирая на то, что на его заводы теперь каждую ночь совершало налеты люфтваффе, за август его империя (не только производящая технику, но и эвакуирующая сбитую) ухитрилась выпустить 476 истребителей – почти на 200 больше, чем предполагали начальники штабов, прогнозируя будущие темпы производства.

Чтобы Черчилль как-нибудь не упустил из виду это свершение, Бивербрук написал ему 2 сентября, в понедельник, – дабы напомнить о собственных успехах. Не преминул он и живописать – в максимально жалостливом тоне – все лишения, которые ему пришлось испытать в борьбе за этот рост производства. Свою служебную записку Бивербрук закончил строчкой из американского спиричуэла: «Никто не знает, сколько невзгод я повидал»[492]

.

В ответ Черчилль вернул ему эту записку, не без остроумия приписав внизу всего два слова:

«Я знаю».

Глава 40

Берлин и Вашингтон

Авианалеты на Берлин и в самом деле привели Гитлера в ярость. 31 августа, в субботу, он отбросил прежнее нежелание и прямо приказал Герингу, шефу своей авиации, начать подготовку к рейдам на сам Лондон. Гитлер наставлял его: эта атака должна заставить противника упасть духом, но вместе с тем все равно следует иметь в виду цели стратегической важности. Пока он не хотел вызывать «массовую панику». Однако фюрер не хуже остальных понимал: поскольку таким бомбардировкам присуща не слишком высокая точность, рейды против стратегических объектов, находящихся в Лондоне, будут равнозначны целенаправленным атакам на районы, где проживает гражданское население.

Через два дня Геринг выпустил очередную директиву для люфтваффе. Он снова вообразил себе рейд-катаклизм столь исключительного размаха, что Черчилль объявит о капитуляции Великобритании – или будет смещен со своего поста. Геринг жаждал отомстить англичанам за то унижение, которому они подвергают его авиацию, и упивался перспективой обрушить всю мощь своей воздушной армады на английскую столицу. На этот раз он обязательно поставит Британию на колени.

Пока Геринг разрабатывал планы массированного воздушного удара, подготовка к вторжению в Англию продолжалась. Между тем Рудольф Гесс, заместитель Гитлера, все больше беспокоился по поводу разгорающегося конфликта. Пока он совершенно не продвинулся по пути выполнения желания Гитлера – чтобы он, Гесс, каким-то образом сумел спровоцировать падение черчиллевского правительства. Прямое военное столкновение двух империй казалось Гессу чем-то совершенно неправильным в самой своей основе.

31 августа он встретился со своим другом и наставником – профессором Карлом Хаусхофером, одним из ведущих политологов Германии, чьи теории сильно повлияли на мировоззрение Гитлера, а личная жизнь могла навлечь на него неприятности: его жена была наполовину еврейкой. Чтобы защитить двух сыновей профессора, Гесс, несмотря на собственную ненависть к евреям, официально объявил их «почетными арийцами».

Гесс и Хаусхофер проговорили девять часов. В ходе этой беседы Гесс предупредил своего друга о растущей вероятности вторжения Германии в Англию. Они обсудили идею доставки в Лондон предложения о мире через какого-нибудь британского посредника, имеющего хорошие связи среди членов правительства Черчилля, склонных к примирению с Германией. Целью при этом будет возбуждение парламентской революции против премьер-министра[493].