Страна чудес без тормозов и Конец Света

После шести потекли покупатели. Домохозяйка купила молока и хлеба на завтрак. Гулявшие всю ночь студенты захотели перекусить перед возвращением домой. Молодая дама приобрела туалетную бумагу, а клерк в костюме – три газеты. Двое мужчин средних лет с трудом заволокли в магазин сумки с клюшками для гольфа – лишь затем, чтобы купить по карманной бутылке виски. «Мужчина средних лет» – это когда уже не тридцать, но еще не сорок. Собственно, как и мне. Стало быть, я тоже мужчина средних лет, вдруг осенило меня. Сам я никогда не стану напяливать кепочку с клоунскими штанишками и таскаться по городу с клюшками для гольфа. Я просто выгляжу чуть моложе, и все.

Хорошо, что я назначил ей встречу в супермаркете. Вряд ли я так же интересно убил бы время где-нибудь еще. Обожаю супермаркеты.

В шесть тридцать я отчаялся ждать, вышел на улицу, сел за руль и поехал на станцию Синдзюку[35]. Поставив машину на стоянку, отправился в камеру хранения и сдал сумку. «Очень хрупкая вещь», – сообщил я служащему, и тот прицепил к ручкам сумки красную карточку «Осторожно, стекло!» с силуэтом бокала для коктейлей. Я проследил, чтобы мою голубую сумку «Найки» поставили на полку как полагается, и лишь потом взял квитанцию. Затем купил в киоске конверт и почтовых марок на 260 иен, положил квитанцию в конверт, запечатал, наклеил марки – и с пометкой «срочно» отправил на свой почтовый ящик, зарегистрированный на имя несуществующей фирмы. Теперь, если только небо не упадет на землю, мои вещи в безопасности. Что поделаешь, иногда приходится действовать даже так.

Отослав письмо, я сел в машину, вырулил со стоянки и вернулся домой. От мысли, что теперь ничего суперважного у меня не украсть, на душе полегчало. Поставив машину на стоянку, я поднялся в квартиру, принял душ, завалился в постель и заснул как ни в чем не бывало, – крепко и безмятежно.

Они заявились в одиннадцать. Судя по тому, как развивались события, я чувствовал, что кто-нибудь непременно заявится, поэтому особо не удивился. На кнопку звонка они жать не стали, а сразу принялись выбивать дверь. Да не просто выбивать. То, чем и как это делали, напоминало огромную чугунную бабу, которой сносят старые здания: пол под ногами буквально ходил ходуном. Черт бы вас побрал, ребята, если у вас столько энергии, вытрясли бы из консьержа дубликат ключа от моей квартиры – и дело с концом. Очень бы меня выручили, особенно если подумать, сколько стоит заменить дверь. Не говоря уж о том, что из-за вашей манеры ходить в гости меня, чего доброго, выселят из этого дома.

Пока гости высаживали дверь, я натянул спортивные трусы, футболку, сунул в карман нож, сходил в туалет и помочился. Достал из сейфа магнитофон, нажал на «экстренный сброс» и стер содержимое кассеты. Затем пошел на кухню, достал из холодильника картофельный салат, банку пива и сел завтракать. Я знал, что на балконе есть лесенка пожарного выхода. Ничто не мешало сбежать, если б захотел. Но я слишком устал, чтобы куда-то бегать. К тому же, побег ни черта бы не решил. Мои проблемы (а точнее, чьи-то проблемы, в которые меня втянули) громоздятся перед носом одна мрачнее другой, и я больше не могу решать их в одиночку. Давно уже пора встретиться с кем-нибудь и обсудить все лицом к лицу.

Итак. Я получаю заказ от ученого, спускаюсь в подземную лабораторию и конвертирую некие данные. Заодно получаю в подарок череп единорога и несу его домой. Вскоре приходит инспектор службы газа – очевидно, нанятый кракерами, – и пытается этот череп украсть. На следующее утро мне звонит внучка заказчика и просит спасти ее дедушку, которого похитили жаббервоги. Я назначаю ей встречу, она не приходит. Насколько я понимаю, у меня в руках остаются две огромные ценности. Первая – череп единорога, вторая – результаты проделанного шаффлинга. И то, и другое я прячу в камере хранения на станции метро Синдзюку.

Как, черт побери, все это понять? Хоть бы кто-нибудь подсказал, что делать. Иначе мне останется только убегать от погони всю жизнь в обнимку с проклятым черепом.

Я допил пиво, доел салат и глубоко вздохнул. Но не успел выдохнуть, как раздался взрыв, стальная дверь распахнулась внутрь – и в квартиру ступил человек огромных, поистине исполинских размеров. Стильного кроя гавайка, армейские штаны цвета хаки, на ногах – белые кроссовки размером с ласты аквалангиста. Голова обрита, нос переломан, шея толщиной с мою грудную клетку. Под набухшими свинцовыми веками неестественно ярко белели глаза. Искусственные, решил было я, но его нервно прыгавшие зрачки меня тут же в этом разубедили. Росту в нем было метра два, но плечи такие широкие, что у его гавайки, напоминавшей две сшитые вместе простыни, пуговицы не сходились с петлями на груди.

Верзила глянул на развороченную дверь – так же небрежно, как я гляжу на пробку, вынутую из бутылки с вином, – и перевел взгляд на меня. Особо сложных эмоций я в этих глазах не увидел. Он смотрел на меня, как на предмет интерьера. Да я бы и сам сейчас с удовольствием превратился в какую-нибудь табуретку.