Страна игроков

– То, что статья Щетинина – позор для нашей газеты, в которой прежде считали за честь печататься лучшие российские публицисты.

– Я вас не понимаю… – все еще не мог прийти в себя главный.

– Федор вроде бы писал об экономической программе президента, – стал пояснять свою точку зрения Хрусталев. – На самом деле о сути этого документа в статье нет ни строчки. Зато подробно излагаются слухи о том, кто писал новую программу за президента и где это происходило… Там полно ёрничества и всяких глупостей, которые как раз и подходят для желтой прессы.

В статье действительно утверждалось, что так как президент в последнее время много болел, то работать над своей программой он не мог и за него это делали какие-то другие люди, собиравшиеся на подмосковных дачах.

– Но это же факт, что президент серьезно болен и в полную силу заниматься программой у него не было возможности, – перебил Семипалатинский все более и более горячившегося Романа.

– Можно подумать, что президенты других стран сами пишут свои экономические программы. Сидят по ночам и пишут. А на следующий день отсыпаются на официальных приемах, – огрызнулся Хрусталев. – Я никого не пытаюсь защищать. Речь идет всего лишь о здравом смысле. Как и при коммунистах, наша демократическая газета постоянно разжигает ненависть к власти, даже не попытавшись разобраться: есть ли в ее действиях хоть какая-то логика? А нашим соотечественникам только дай повод – они тут же устроят бунт… Может, хватит революций?!

По залу, где проходила утренняя планерка, прокатился встревоженный гул. Присутствующие переговаривались между собой, тихонько смеялись, скрипели стульями.

– Хватит! – хлопнул рукой по столу Семипалатинский. – Не знаю, почему вы, Роман, все время лезете на рожон, но мне надоели ваши выходки. В последнее время именно с отделом экономики у меня больше всего проблем, и я вас предупреждаю, что терпеть этого не буду!

Эта накачка получила совершенно неожиданное продолжение.

4

Когда Виктор зашел в кабинет редактора отдела, Хрусталев уже успокоился и даже впал в некоторую задумчивость. Прежде чем начать разговор, он покачался на задних ножках своего кресла, пожевал губами.

– Ты читал статью Щетинина? – спросил наконец Роман.

Виктор кивнул.

– Это мало просто читать. Ты должен учиться на таких статьях. Хрусталев покачал головой, давая понять, что он говорит вполне серьезно. Тебе нужно срочно соорудить нечто подобное, что «на ура» пройдет у Семипалатинского. Времени в обрез. Иначе наш отдел скоро просто разгонят.

– Но ведь на утренней планерке… – подал голос Ребров.

Хрусталев отмахнулся:

– Не напоминай. Я прекрасно знаю, о чем там говорил… Щетинин думает, что он большой оригинал. Хм, ему следовало бы лучше учиться в школе. В каком классе изучают роман Тургенева «Отцы и дети»? – поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Фактически наш Федор Щетинин – это тургеневский Базаров. Типичный русский интеллигент, который всегда отрицает не только власть, авторитеты, но и все, что только можно. Отрицание для таких людей – это форма самоутверждения… Базаровы – это проклятие для России. Они ломали вековые устои страны в девятнадцатом веке, они делали революцию в семнадцатом году, они вполне могут угробить Россию и сейчас… Просто чтобы доказать, что они умнее всех остальных…

– Зачем же мне тогда писать, как Щетинин? – хмыкнул Ребров.

– Зачем? – Хрусталев задумчиво посмотрел на Виктора. – Сейчас я тебе скажу одну вещь, которую, возможно, никогда больше не повторю… В общем, ты хороший парень. Даже научившись писать, как Федор, ты все равно не станешь таким, как он. Мне бы очень хотелось сохранить тебя в газете. Иначе эти псевдодемократы захватят здесь все… Здравомыслящих людей в этой стране не много, и мы должны поддерживать друг друга, объединяться. Понимаешь?!

Некоторое время они молчали: Ребров оттого, что ему было неловко, а Хрусталев – все еще погруженный в свои мысли.

– Знаешь что, – как обычно мгновенно переходя из состояния задумчивости в крайнее возбуждение, сказал Роман, – сооруди-ка ты быстренько интервью с каким-нибудь известным экономистом. Как раз и повод подходящий: президентская экономическая программа. Пусть этот экономист по ней потопчется. Такой материал можно сделать очень быстро. И он наверняка понравится Семипалатинскому. Чтоб он провалился! – ругнулся Хрусталев.