Страна имен. Как мы называем улицы, деревни и города в России

«Безбоязнь» – «Сундербан» – «Сондерфрест» – «Ондерфрест»;

Имена кораблей Петр брал из книги «Символы и эмблематы», которую по его заданию скомпилировали и перевели в Амстердаме (1705). Основой послужили две иллюстрированные книги французского гравера и писателя Даниэля де ла Фёй (Daniel de La Feuille). Разворот книги «Символы и эмблематы». Амстердам, типография Генриха Ветстейна, 1705

«Благое начало» – «Благословенное начало» – «Благое начинание» – «Гут анфаген» – «Гут бегин» – «Де сегел бегин».

В последнем случае очевидно, что первым было иностранное имя, а в документах приводился свободный перевод, исполненный тремя разными способами.

Многие из этих имен остались в русском флоте. Например, название «Не тронь меня» – это перевод фразы, которую Христос говорит Марии Магдалине после своего Воскресения: (в синодальном переводе звучит как «Не прикасайся ко Мне»). Это название продолжали давать парусникам до середины XIX века, но в историю вошел корабль уже советского периода. Это было неофициальное название ПЗБ (плавучей зенитной батареи) № 3 – она пробыла в боевом строю 10 месяцев и 24 дня и стала одним из главных символов обороны Севастополя 1942 года.

А вот веселые «Три рюмки» на флоте не прижились.

Шло время, и Петру все больше нравилось играть в имена.

Настало время первых побед над шведами. Взятие Нотебурга (1702) на Неве повлекло его переименование в Шлиссельбург (от нем. «ключ-город»), по ключевому положению города на Ладоге. Петр знал, что до шведской оккупации крепость на острове Ореховый

называлась Орешком и основал ее новгородский князь Юрий Данилович еще в 1323 (!) году, а Нотебург – это перевод русского названия. «Правда, что зело жесток сей орех был, однако же, слава Богу, счастливо разгрызен», – так извещал царь своего сподвижника Андрея Виниуса о взятии Нотебурга. Тем не менее исконное русское название было Петру неинтересно.

Эта сцена из Евангелия вдохновила Петра на парусник «Не тронь меня». Александр Иванов. Явление Христа Магдалине после воскресения © Русский музей, Санкт-Петербург

В мае 1703 года только что взятый Ниеншанц был переименован в Шлотбург, причем изменений в значении не произошло: шанц и шлот значат по-шведски «крепость». Крепость в финском заливе назвали Кроншлот (шв. или голл. «коронный замок»); уже после смерти Петра он стал Кронштадтом. Метод Петра лучше всего проявляется в отношении крепости Ям, основанной новгородским боярином Иваном Федоровичем в 1384 году. В 1703 году на возвращенный России старинный топоним Ям(а) нахлобучили германский корень «бург» – получился Ямбург

, в котором уже никто никогда не узнает русский ям, место стоянки ямщиков. Ныне это Кингисепп Ленинградской области – в память об эстонском коммунисте Викторе Кингисеппе, соратнике Ленина и Дзержинского.

В 1703 году, 29 июня, на Петров день, на Неве освятили новую крепость, а на следующий день Петр уже оставил пометку на письме, которое получил от боярина Тихона Стрешнева: «Принята с почты в Санкт-Петербурхе». Однако уже через несколько дней он писал: «Из Санкт-Питербурха» и «Из новой крепости Питербурга» – топоним у царя родился вариативным. По подсчетам Евгения Поспелова, только за первую треть XVIII века современники перепробовали тридцать разных вариантов написания имени города – а ведь речь идет о столице, благо норм орфографии в тот момент не существовало!

Для топонимиста феномен петровских названий заключается в том, что царь неизменно использовал иностранную основу и способы образования слова. Но зачем?

Нарочитая иноязычность топонимии Петра обращена в две противоположные стороны. Прежде всего, петровские названия, появляясь на границе с Европой, служат заявлением о желании монарха быть равным европейским государям, говорить с ними на одном языке. С другой стороны, в них проявляется желание подтянуть российскую элиту, перевести ее на европейские рельсы. С иноземцами Петру было интереснее. Таким образом, германские названия стали интеллектуальным вызовом старинному родовитому люду, впрочем, как и другие семиотически значимые поступки царя: сбривание бород, введение нового платья, выведение женщин из теремов…

Адресат топонимии Петровского времени – не народ, а узкий слой приближенных царя и заграница, в том числе многолетние враги – шведы. Новые территориальные приобретения России, таким образом, естественно вписываются в иноязычное топонимическое пространство. Это беспрецедентно для новой и новейшей истории.