Страна Лимония

— Так... Так... Верно... «Карлсон», — взлетают брови регистратора. — Вы, молодой человек, наверное, издеваетесь?

— Никак нет, Викентий Абес... Абессаломович.

— Авессаломович!

Минутная пауза.

— В прошлый раз у вас был «Пятачок», — продолжает пытку Жопа-морда.

— Да.

— А в позапрошлый — «Мальвина».

— Правильно, так она — женщина.

— Верно, однако это агент, а не какая-то подзаборная шлюха.

— Мальвина шлюхой никогда не была, — вступился за девочку с голубыми волосами Герман. — Да, её любили сразу двое, но...

— Что вы тут мне сказки рассказываете!

Из отдела оперативных учётов Герман уходил с чувством, будто его изнасиловали в извращённой форме. По крайней мере, общение с Жопой-мордой других ассоциаций не вызывало.

Именно этот персонаж и привиделся во сне и без того задёрганному Герману. Только во сне Жопа-морда был не один. И Герман стоял не у окошечка конторки, а в святая святых, в картотечном хранилище, там, где висели портреты Сталина, Берии, Ворошилова, где всё было заставлено горшками с цветами, где в спёртом воздухе вечно закрытого помещения стоял терпкий запах старческого ацетона. Викентий Авессаломович поливал герань из пластмассовой лейки. Рядом на стуле сидел полковник Стрельцов с «Плейбоем» в руках. Герман стоял навытяжку перед двумя ветеранами и держал в руках заполненный бланк.

— Кто на этот раз? — прошелестели пухлые губы Жопы-морды.

— Представьте себе, Викентий Авессаломович, — ответил за Германа Стрельцов, — «Муравей!»

Оба, не мигая, уставились на оробевшего опера.

— Он, Николай Иванович, издевается не только над нами, хуже того — бросает тень на всю советскую власть!

Герман пытался что-то ответить, но его рот мог лишь беззвучно раскрываться. Герман в отчаянии вертел головой, бросая преданные взгляды на говорящих.

— Вы не поверите, Лаврентий Павлович, а ведь я хотел поручить капитану ответственное задание! — вставая со стула и раскуривая трубку, врастяжку сказал полковник Стрельцов.

Герман в ужасе перевёл взгляд на Жопу-морду. Рядом с горшком с геранью стоял Берия с маузером вместо пластмассовой лейки. В его хищном пенсне отсвечивалось решётчатое окно. Онемевший молодой человек с жутким предчувствием перевёл взгляд на Стрельцова. По скрипучим половицам мягко прохаживался Иосиф Виссарионович с розовым, как у младенца, лицом и плюшевыми усами.

— Товарищ полковник, — залепетал обретший дар речи Герман, — ой, простите, товарищ маршал...

— Ге-нэ-ралиссымус! — поправил его Сталин.

— Товарищ Сталин, он и вас не уважает, — акцентировал внимание Берия на путаное обращение капитана к вождю народов. — А ещё, товарищ Сталин, он читает запрещённые журналы, — указывая маузером на «Плейбой», льстиво добавил глава НКВД.

— Вах!.. Малчышка! — возвысил голос Вождь. — Как ты, Лаврентий, мог порекомендовать мне для выполнения ответственного задания партии и правительства этого бэз-атвэтствэнного юнца! — воскликнул он, выбрасывая в наглухо закрытое и забранное в решётку окно журнал для мужчин.

— Какое задание? — не выдержал Герман.

— Захватить иуду Троцкого и доставить его в Джелалабад! — сверля своим взглядом дырку в переносице офицера, огорошил его Берия.

— Я готов! Я завтра же... Но я же не знаю испанского!

— Вам поможет с переводом агент «Муравей», — пояснил Лаврентий Павлович. — Сегодня же выезжаете в Пешавар!

— Иосиф Виссарионович, Лаврентий Павлович, миленькие! Троцкий-то в Аргентине! — взмолился Герман.

— Ви ставытэ под самнэниэ каллэктивную мудрост нашей партиы? — поднял брови Сталин.

— Еду! Сегодня же еду в Пакистан... за Троцким, — засуетился Герман, но природная честность даже во сне не позволила ему лгать руководству. — Только... Только его там нет! Он... Он в Аргентине... с ледорубом в голове. Или... Или в Испании... с ним же...

— Лаврентий! Стреляй в предателя! — скомандовал Сталин.

Когда охваченный безумным страхом Герман перевёл взгляд на Берию, тот уже целился маузером ему в живот. Пуля летела, когда Герман проснулся.

Возвращение «пиратов»

Утром ещё не пришедший в себя от ночных кошмаров Герман обнаружил пропажу журнала. Опросив соседей, он успокоился: «Я же сам видел, как Сталин выкинул его в окно, — с усмешкой подумал Герман. — Мистика! То халат, то журнал...»