Страна огромных следов

— Это сделал Даалу! — воскликнул он. Я подошел ближе и увидел в горле метиса короткую стрелу. Индеец сразил его из лука.

— Пойдем, — проговорил я и направился к тому предмету, что блестел на солнце. Приблизившись, я увидел ствол ружья, зажатого в руках негра, того самого, с кем я дрался в далекий уже вечер нашего прибытия в Марагуа. Негр лежал в кустах, в густой траве. По нему уже ползала целая армия муравьев. Он выглядел ужасно.

— А это работа Кубы, — сказал я.

Я чувствовал, как меня охватывает дрожь. И не от лихорадки. От ужаса! В глазах у Дега стояли слезы, лицо было сплошь облеплено гнусом, но он и не думал смахивать насекомых.

— Мужайся, мой мальчик, поищем их.

Мы пошли дальше, и до вас долетел очень далекий крик обезьяны. Мы обнаружили еще двух человек из банды Мак-Анны. Они теперь тоже навсегда остались лежать во влажной утробе неумолимого леса. Куба и Даалу свершили свою месть. Несколько ружейных выстрелов, две стрелы из лука… Вот так пришла к концу жизнь этих людей. Именно смерть нашли они после долгого перехода по джунглям.

Однако Мак-Анны нигде не было. Не находили мы и наших друзей. Когда на чащу опустились ночные тени, начали оживать лесные звуки. Мы с Дегом уже совершенно обессилели, на душе было тревожно. Поиски оказались напрасными.

Кубы и Даалу нигде не было. Никого не было. Кто же оставался в джунглях? Только мы одни, ответил я себе на этот вопрос. И от такой мысли я вдруг почувствовал, как кровь заледенела в моих жилах.

Это была бесконечно долгая, кошмарная ночь. Мы не смели шевельнуться. И сидели возле гигантского дерева, не смыкая глаз. Мне все время казалось, будто все вокруг нас находится в движении, будто гнусные звери, тайные обитатели джунглей, так и рыщут неслышно вокруг, следя за нами злыми и хищными зрачками. Извечное дыхание джунглей пугало своей таинственностью, а наши напряженные, обостренные до предела чувства воспринимали это дыхание как чей-то тихий, но грозный шепот. Дег не раз вздрагивал и испуганно кричал:

— Кто там?

И я не однажды вскидывал ружье в уверенности, что не ошибся и кто-то — кто? раненый, может быть? — со стоном подползает к нам…

Но нет, это был только страх, наваждение. Ничего больше.

На рассвете мы вернулись на холм, где оставили палатку и продовольствие. Забрали все с собой. Взошло солнце, и несколько часов небо было розоватым и безоблачным. Потом над лесом опять нависли тучи. Начинался новый день.

Разбитые, обессиленные, мы с трудом поднялись на другой холм, где видели огромные следы. Нас не оставляла смертельная усталость ж жуткое чувстве бесприютности, которое охватило накануне вечером и мучило всю ночь. Мы молча опустились на землю возле следа Онакторниса и выпили последние остатки бренди. С трудом кое-что пожевали. Казалось, мы оба боимся заговорить.

И мы молчали. А потом, словно по сигналу, так же молча принялись рассматривать след Онакторниса. Три могучих когтя впились в почву, угадывалась и мощная шпора. Отпечаток был не свежий — почва по краям затвердела. Мы долго сидели возле него, уставившись в землю. Итак, наша миссия выполнена. Профессор Гростер говорил правду. Именно так все и было. Онакторнис пережил века и укрылся тут, в Стране Огромных Следов. Жив он сейчас или мертв, неизвестно, только это чудовище проходило тут…

— А теперь? — спросил вдруг Дег. Я посмотрел на него. Он выглядел ужасно: похудевший, изнуренный, с обезображенным укусами насекомых лицом, дрожавший в лихорадке. Я знал, что выглажу не лучше.

— А теперь поставим палатку, — ответил я. — Давай, Дег, больше нам ничего не остается. Надо ждать, пока вернется Куба. И… это все, что мы сейчас можем сделать.

Дег сидел недвижно.

— Куда же они ушли? — спросил он упавшим голосом.

Я пожал плечами:

— Думаю, что… Не знаю, может быть, преследуют Мак-Анну. Давай, Дег, поднимайся, займемся делом.

Он продолжал стоять на коленях, закрыв глаза, и руки его безвольно опустились.

Мы поставили палатку в тени большого камня, на краю песчаной площадки, хранящей отпечаток огромного следа. И стали ждать.

Мы ждали девять дней. В первые три дня осматривали лес, поглядывали на небо, прислушивались, но видели лишь лениво проплывавшие облака и слышали только вопли обезьян. На четвертый день Дег, которого била лихорадка, разрыдался и не смог ничего есть. Что происходило потом, не знаю.

В каком-то полубреду, лишь иногда прерываемом недолгими просветами, в сплошном тумане проводили мы долгие часы, сидя на песке и уставившись на след чудовища. Я отлично понимал, что это не поможет нам, что мы должны действовать, восстать против этого оцепенения, охватившего нас, думать о том, как быть дальше, должны побриться, наконец, сменить рубашки, продумать план… Но нет, мы ничего не делали

Да и зачем предпринимать что-то? Чтоб еще яснее понять, что нам суждено умереть — умереть еще более страшной смертью, чем четыре помощника Мак-Анны?

Это произошло на девятый день. Ночью.