Страна падонкаф

Дядя Коля перед телевизором ел корейский салат. Новости смотрел. Пятиминутку ненависти. Казалось, что смердячий дух пропитал всё на свете: выцветшие шторы на окне, штопаный палас на полу, ворох одежды, висящий на спинке кресла…

«О, шит! С ума сойти!» Лена побыстрее спрятала пакет с подарочной рубашкой в шкаф. Бросила свой рюкзачок под стол. Открыла форточку. Пусть, как следует, просквозит. Просифонит. Подошла поздороваться Зефиринка. Мамы ещё не было. Наиля Рустамовна работала уборщицей в одной конторе и приходила поздно. Мыла там полы после закрытия.

– Здорово, мать! – приветствовал Лену отчим. – Есть будешь?

Лена скорчила капризную гримасу. «Буду, но не этот желудочный фейерверк».

– На кухне в сковородке картошка. В холодильнике молоко.

На общей кухне толстая Фарида гремела посудой. Лена поздоровалась с соседкой, наложила себе полную тарелку жареной картошки, налила в кружку молока. Отнесла в комнату. Уселась за стол, который служил семье универсальным местом приложения сил: уроки, еда, хобби… Дядя Коля за этим столом лепил чётки из хлеба или мастерил нарды. Тоже из хлеба. В колонии научился. Если, конечно, не находился в состоянии глубокого алкогольного изумления. Среднем между твёрдым, жидким и газообразным. В этом состоянии отчим проводил значительную часть своей жизни. Иногда некогда было даже на работу ходить.

Дядя Коля был коренным мухачинцем. Когда-то отчим работал шахтёром, давал стране угля в объединении Мухачинскуголь, но за случайную пьяную драку получил срок и на полтора года был удалён из социума. Тем временем уголь превратился в неполезное ископаемое. Шахтёров поувольняли, Мухачинскуголь закрыли. Шахтёрские бараки Мухачинска разом превратились в территорию тьмы. Депрессивный район. Зато количество пивных здесь утроилось. Бодрячком, пацанчики!

Про свой тюремный срок дядя Коля говорил образно: «Один раз – не пидорас!» и воспринимал его не тёмным пятном, а скорее мелкими тёмными брызгами на своей репутации. Так как после выхода из колонии всё равно надо было что-то хавать, он устроился грузчиком в продуктовый магазин. Поближе к жрачке. Там познакомился с одинокой Наилей Куролятиной и, не откладывая в долгий ящик, переехал из своей барачной комнаты в коммуналку на Металлургическом проспекте. Такая вот Одиссея с Илиадой.

Новости кончились. Амерский президент опять что-то там такое подписал. Конгресс с ним согласился. Всё как всегда направлено против России. Одно слово – Пиндостан! Снова упал самолет. Этот пепелац был наш, но виноваты, похоже, братья-украинцы. Ещё у нас и газ воруют! Хороши братья! Евросоюз не согласился с разумными российскими требованиями. Эта угасающая Гейропа верна себе – везде стремится ущемить нашу великую державу. Но держава противостоит. С нами бог. Цена на нефть растёт. Инфляция никнет. Мы подымаемся с колен.

Лена не интересуется новостями. Скукота. Она смотрит только бесконечную мелодраму про воспитанниц Смольного института. Вера, надежда, любовь. Высокие отношения. Юнкера-кадеты. Барышни. Сейчас таких людей нет. Вымерли одновременно с мамонтами. Лена смотрит вместе с мамулей. Каждый вечер, если не сидит у Ани.

Аня делала домашнее задание по литературе. Она торопилась: хотелось успеть вечером на «Сметану». «Евгений Онегин». «Энциклопедия русской жизни». Причины хандры героя. В наушниках нежно ласкался Жора. «Солнце-любовь».

«Олень этот Онегин! Подумаешь, лишний человек! У нас все лишние и ничего – живём».

Дедушка ушёл в ванную комнату. В последнее время вообще крейзит. Несёт всякий бред. Про вред больших тарелок и прочее такое. Постоянно твердит, что большие тарелки опасны. Видно боится в них утонуть. Вчера чистил рыбу картофелечисткой. С помощью телефонной трубки пытался включать телевизор, но безуспешно. В санаторий его не берут. Психбольница на дому.

Аня вдруг вспомнила гадкое. Когда ей было пять лет, мама уговорила её пойти купаться в ванную с дедом. Аня не хотела идти, но мама была так настойчива: «Тебе понравится. Будешь с ним играть. Вон, Женька обожает с дедушкой купаться». Ани хватило только на то, чтобы раздеться. Когда она увидела большую сморщенную штуку у деда внизу живота, её охватил такой ужас, что она убежала к себе в комнату и долго рыдала под одеялом. Никакие мамины уговоры не могли успокоить.

Потом был Рашид. Папин друг. Педофил. Фу, мерзость! Завёз её на машине в лес и изнасиловал. Воспользовался её доверчивостью и наивностью. Двенадцать лет! Что она тогда понимала? Дурочка из переулочка. Хорошо ещё, что никто не узнал об этом. Когда Рашид уехал к себе в Самарканд, Аня, наконец, вздохнула свободно. Можно забыть. Как назло, папа отправился искать этого козла. Большие деньги на кону. Что теперь будет?

Намного лучше общаться с девочками. Никаких неприятных сюрпризов. Все на одной волне. Хотя… Девочки тоже бывают разные. Такие, как Ленка и типа Дашки Палашовой. Мозгоклюйка! Палашова-шалашова! Но всё-таки это не Рашид. С Дашкой можно и разобраться. Раз и навсегда!