Страна рухнувшего солнца

Черняховский, кажется, не удивился. Да и чему удивляться? Несмотря, казалось бы, на сухой климат, заболоченные участки тоже редкостью не были, и загнать в грязь танк по самую башню у некоторых умельцев получалось. Оставалось скомандовать вышколенному адъютанту, и через десять минут, за которые они успели попить отличного китайского чаю, благо этого трофея было завались, с остродефицитным лимоном, в комнату, пригнувшись, чтобы не удариться головой о низкий дверной косяк, шагнул старшина-разведчик. Колоритный такой дядька, невысокий, но широкоплечий, массивный, с короткими усами и ежиком начинающих седеть волос. Узнав, что от него хотят, он пожал плечами и выдал:

– Камень, товарищ генерал. Вчерась сам бачил…

Ну что же, камень, это хорошо. Стало быть, танки пройдут без проблем. Петров кивнул довольно и объяснил свой буквально на ходу родившийся план, рискованный, но дающий все же неплохие шансы на успех.

Расклады-то, в общем, выглядели простыми. Провести танки в обход холмов, там, где их сложно обнаружить, а потом ударить глубоко вклинившимся японцам во фланг. Такой удар моментально создавал угрозу окружения достаточно крупных групп, ориентировочно совокупной численностью до полка. Естественно, у японцев хватало сил для того, чтобы парировать эту угрозу, но для этого пришлось бы ослабить все остальные направления. В этот момент небольшой группой планировалось пробиться к окруженному батальону, ну а там… Там уж по обстоятельствам.

Генерал Фрунзе, выругавшись, отбросил в сторону некстати заклинившую СВТ и схватился за пистолет, но это уже не потребовалось. Японцы начали отступать. Не паникуя, сохраняя какое-то подобие дисциплины, но все же отступать. Не такой уж несгибаемый дух оказался у сынов Ямато, и, как только пулеметная очередь практически разорвала надвое с дикими воплями бегущего впереди и размахивающего саблей офицера, из них будто стержень выдернули. Откатились назад, как и в предыдущие разы. И ведь поспать не дали, сволочи…

Вообще, ночная атака вполне могла принести японцам успех, но тут уж расстарались саперы. Слили бензин из баков разбитых автомобилей, соляру из подбитых танков, нашли какое-то количество бочек, фляг, да и просто бутылок и, заполнив их горючим, закопали метрах в двухстах перед окопами. А когда японцы ночью полезли, подорвали и получили великолепную стену огня, на фоне которой атакующих можно было расстреливать, как уток. Не будь этой солдатской задумки, все повернулось бы совсем иначе – просто числом бы задавили узкоглазые.

Но и без того потерь хватало. Сейчас держать оружие могло всего человек семьдесят, остальные отправились или в госпиталь, или… или оставалось надеяться, что священники все же правы, и там, за чертой, есть что-то, кроме небытия. Повезло еще, что японцы, похоже, выдохлись, но эта передышка временная. Как только к ним подойдут подкрепления, обороняющимся придется совсем тяжко. И так держаться приходится на силе духа и солдатской смекалке.

При этой мысли генерал помимо воли улыбнулся. В самом деле, сегодняшний фокус с огненным фугасом не единственный. Чуть не каждый день что-то новое придумывают. Даже вон, когда его самолет здесь грохнулся, и то не растерялись. Развернули его – и отработали через полчаса по наступающим японцам, благо ШКАСы и двадцатимиллиметровые пушки не пострадали, и боекомплект он не успел истратить даже наполовину. Все это богатство, отработав по японцам в упор, проложило в их рядах кровавые борозды, да такие, что любо-дорого смотреть.

Жаль только, что боекомплект так быстро закончился.

– Ну, все, Тимур Михайлович, опять мы живы.

Фрунзе оглянулся. По траншее, безуспешно пытаясь отряхнуть грязь с полы шинели, шагал капитан Чачвадзе, единственный офицер батальона, держащийся на ногах. Остальные тоже или в госпитале, или погибли. Чачвадзе же заговоренный. Все смеется, что это потому, что он горец, хотя, как Фрунзе уже знал, в горах капитан ни разу не был. Коренной ленинградец, грузинского в нем только фамилия. Хотя удача и впрямь с ним. Вон головой трясет – мина рядом взорвалась. Другого бы в клочья разнесло, а у него только контузия, не из самых сильных. Даже слух не потерял, и ни одним осколком не задело.

– Живы, да, – генерал устало опустился на дно окопа. – На сколько нас еще хватит, не знаю.

– Ничего, до утра больше не полезут, – жизнерадостно отмахнулся Чачвадзе. Его генеральские погоны собеседника, в отличие от многих других, в ступор не вгоняли. Сказалась тут убегающе малая разница в возрасте, или просто смерть, ходившая рядом, уравняла всех в правах – черт его знает. – Глядишь, наши и помогут, наконец.

– Помогут, куда они денутся…