Страна утраченной эмпатии. Как советское прошлое влияет на российское настоящее

Еще более вопиющая ситуация закреплена в сфере правоохраны. Судьи, полицейские, государственные обвинители – обо всех этих людях рядовые обыватели, как правило, не знают вообще ничего (не говоря уж о возможности как-то на них влиять). На протяжении поколений совграждане не имели понятия, откуда берутся их правоохранители, кто их назначает, кто продвигает, по какому принципу это происходит и т. п.

Получалось, что в весьма «чувствительной» сфере, сфере защиты своих прав, включая права на жизнь, свободу и имущество, советский и постсоветский обыватель вынужден всецело полагаться на добрую волю неких абсолютно ему неизвестных и неподконтрольных «людей в форме».

Ситуация психологически тяжелая, по сути порождающая постоянный стресс. Реальный ужас своей полной беззащитности осмеливаются осознавать немногие. Чаще происходит массовое вытеснение ужаса в подсознание (что и позволяет говорить о массовой, социальной

невротизации). «На поверхности» сознания остаются представления, рожденные защитными механизмами. Как всегда бывает с невротиками, их «защита» со стороны выглядит диковато. В данном случае – по-оруэлловски^[10].

Наиболее распространены два представления: первое – что «никакие права человека вообще не нужны, от них только хуже» (то есть буквально – быть полностью беззащитным перед враждебным социумом – это правильно и нормально, «мир – это война»). И второе – что «главное – это государство, «жила бы страна родная, и нету других забот». То есть индивид, зная, что не сможет защитить себя, пытается растворить свою личность в более широкой общности, государстве – и тем самым все-таки обрести иллюзорную защиту.

На территории «постсовка» в плане Социальной Защиты ничего не изменилось по сравнению с СССР – вся система правоохраны остается заботливо выведенной из сферы контроля общества. Обыватель по-прежнему не имеет никаких способов контроля за полицейскими, прокурорами и судьями. Чаще всего он даже не знает, кто это такие, до тех пор пока не столкнется с ними лично. Он социально беззащитен – как беззащитен каждый житель оккупированной страны.

По большому счету обывателям, по примеру безоружных людей, помещенных в вольер к хищникам, остается только рассчитывать на то, что их очень много, а обитатели вольера, похоже, сыты. «Всех сразу не сожрут». Кто такие эти хищники? Это – очень «любимое» всеми обывателями государство.

Вот эта массовая невротизация и порождает три течения, три основные силы постсоветского общества – либералов, коммунистов и националистов. Она обеспечивает каждому из течений надежную поддержку и сочувствие масс.

Почему? Потому что невротизированный, беззащитный обыватель в постсоветском обществе чувствует постоянную угрозу со стороны трех своих «врагов». Это Чиновник, Бизнесмен и Нацмен. 1. Либералы

Либералы «специализируются» на том, что обещают избавить обывателя от страха перед Чиновником. Чиновник – то есть часть, «винтик» действующего в стране оккупационного механизма власти – реально вызывает у обывателя подспудный страх и ненависть.

В фокус-группах в любом конце страны при обсуждении с обывателями их отношения к представителям власти всегда очень четко проступает разделение – «они» и «мы». «Мы» – это рядовые, обычные жители, «те, которые работают» или «живут на пенсию». «Они» – это «люди из Белого дома» (в каждом городе есть свой «белый дом», где располагаются административные учреждения), «люди из власти», «начальство».

Обыватели прекрасно отдают себе отчет, что «они» – это закрытая, привилегированная группа. Она не только получает неправомерно большую часть общественного богатства (в просторечии – «ворует»), но и чувствует себя намного более защищенной, чем простой обыватель! Вплоть до того, что сынок какой-нибудь местной «шишки» может спокойно переехать автомобилем одного или нескольких обывателей – и ему за это ничего не будет.

Тут важно отметить, что само по себе такое соседство беззащитного с защищенным – то есть обывателя с чиновником – создает у первого стресс.

Даже в том случае, если защищенный не проявляет никакой агрессии. Ведь обыватель сознает (пусть даже краешком сознания): если агрессия у защищенного вдруг возникнет – ей ничто не сможет помешать. Защиты-то у обывателя нет «по дефолту»!

На этом общем страхе и ненависти к чиновникам и сыграл либерализм в период своего возникновения, в конце 80-х. Насколько сильны были тогда эти чувства в обществе – настолько мощным оказался подъем либеральных идей и их представителей.

Что обещали либералы? Они обещали резко «укоротить руки» чиновникам, привести их «к общему знаменателю». Уничтожить привилегии, убрать всевластие КПСС, изгнать государство (то есть тех же чиновников) из различных сфер жизни (а в СССР практически и не было сфер жизни, куда бы ни проникло госрегулирование)…

Заметим главное (то, что мы потом увидим и в деятельности «конкурирующих течений»): либералы не говорили о том, что поднимут уровень защищенности самих обывателей; они лишь обещали понизить уровень защищенности «раздражающего фактора» – чиновников…