Страна утраченной эмпатии. Как советское прошлое влияет на российское настоящее

Но лафа с доплатами длилась недолго: очень скоро к мэрам заглянули прокуроры… и прямо пригрозили им уголовными сроками за растраты и «нецелевое расходование бюджетных средств». Как оказалось, по закону «О местном самоуправлении в России» городские и районные власти просто не имеют права из своего бюджета хоть каким-то образом финансировать здравоохранение. Это – исключительная прерогатива региональных и федеральных властей.

Российская специфика

В результате в России на сегодня со здравоохранением сложилась крайне интересная ситуация. С одной стороны, есть врачи и еще более бедный вспомогательный медперсонал, который влачит самое настоящее нищенское существование и массово бежит из «бесплатной медицины» куда глаза глядят, а кое-где уже дело доходит и до забастовок.

С другой стороны, есть народ, который в массе своей прекрасно понимает ситуацию и, в сущности, очень хотел бы своим врачам как-то помочь. Например, выразив свою волю как избиратель – «помогите здравоохранению!».

Беда в том, что повлиять в этом смысле на власти народ практически не в состоянии. Законодательство выстроено таким образом, что основные денежные потоки идут через федеральный Минздрав и губернаторов. Никаких электоральных рычагов воздействия на федеральных министров у избирателя нет (даже если избрать мятежную Думу, она все равно по закону не в состоянии отправить в отставку правительство и не имеет никаких возможностей влиять на министров). На губернаторов избиратель вплоть до недавнего времени вообще никак влиять не мог, так как они не избирались, а назначались.

Оставалось «давить» на мэров – но именно мэры и главы районов, единственные, кому действительно приходилось считаться в своей работе с «мнением народным», благодаря все тем же федеральным законам оказались полностью лишены возможностей что-то делать для врачей под угрозой уголовного преследования.

Отношение российской глубинки к своей «бесплатной медицине» можно выразить просто: русские люди сочувствуют своим врачам и очень хотели бы их поддержать.

Однако российские законы выстроены таким образом, что это желание обречено оставаться неосуществимым.

В итоге несчастны все: врачи остаются нищими и озлобленными, а люди жалуются, что их некому лечить. Зато в больницах все больше новых хитроумных агрегатов с надписями на непонятных языках. Россияне и милиция

Атеперь – о том, что думают простые российские граждане о так называемой российской «правоохране», прежде всего, конечно, – о милиции/полиции. Чьи права, по мнению народа, защищают «правоохранители»? И самое главное – от кого? У регионов нет контроля над правоохранителями

На самом деле дела с российской правоохраной обстоят довольно необычно. В реальности ни прокуроры, ни милиционеры, ни ОМОН, ни судьи не подчиняются и не подотчетны ни местным, ни даже региональным властям. Это целиком и полностью органы федерального подчинения, то есть, по сути, самостоятельная и совершенно независимая ни от кого, кроме федерального центра, власть. Она, собственно, так и называется – «силовая вертикаль».

Ни мэры, ни губернаторы, ни, тем паче, рядовые избиратели никаких реальных рычагов воздействия на «силовую вертикаль» не имеют. Финальные штрихи в правовую конструкцию, закрепившую такое положение вещей, были внесены как раз новой редакцией закона «О полиции». «Для широкой публики» единственной целью этого закона было переименование милиции в полицию (мера, кстати, резко негативно воспринятая большинством населения). Но помимо этого шумного переименования новая редакция закона содержала в себе и такие «незначительные детали», как перевод всех региональных отделений новоявленной полиции исключительно на федеральное финансирование (прежний закон еще как-то дозволял регионам принимать участие в «поддержании штанов» собственных милиционеров, например давать деньги на ремонт милицейских зданий).

Теперь это закончилось: переведя в 2011 году полицию на одноканальное финансирование, центр, в лице послушной Госдумы, запретил региональным властям хоть как-то, через «пряник», влиять на собственных полицейских. Конечно, о том, чтобы даже минимально наказать, а уж тем более снять с должности не то что прокурора, а хотя бы завалящего участкового, ни для кого из выборных начальников или представителей законодательных органов не может быть и речи. В этом смысле все «выборные» практически равны в бесправии со своими избирателями: максимум, что они могут сделать в отношении правоохранителей, – это пожаловаться и кротко ожидать, что жалобу рассмотрят и примут по ней какое-то решение.

Таким образом, в вопросах, касающихся полной «независимости» от местных жителей и их начальников, «силовая вертикаль» напоминает оккупационную. Особенно если вспомнить слова классиков политологии, уверявших, что, по сути, государство есть не что иное, как аппарат насилия – откуда следует, что люди, не имеющие возможности влиять на аппарат насилия, просто не контролируют собственное государство.