Страна утраченной эмпатии. Как советское прошлое влияет на российское настоящее

Участница скандально известной панк-группы PussiRiot, отбывающая свою «двушечку» в мордовской колонии, написала открытое письмо. В нем, объясняя объявленную голодовку, она рассказала о царящих в месте ее заключения жутких условиях. Шокирующие моменты уже не раз перечислялись публицистами и цитировались в блогах: «Бригада заключенных шьет костюмы для полицейских, причем норма выработки без предупреждений может быть поднята со 100 до 150 в день. Работа с половины восьмого утра до половины первого ночи, на сон 4 часа, выходной раз в полтора месяца. Работа по воскресеньям. Заключенных держат на улице до обморожений, запрещают им ходить в туалет, очень плохо кормят… тех, кто не справляется, в наказание заставляют шить голыми (!). Оборудование постоянно ломается, его никто не ремонтирует, а за невыполнение нормы снова следуют наказания, причем для всей бригады целиком.» и т. д.

То, что началось в российской блогосфере в ответ на этот крик отчаяния, очень узнаваемо. Точно так же общественность еще с советских времен реагировала на шокирующие описания в СМИ «дедовщины» в армии, — сначала советской, потом российской. Были яростные крики «доколе?», требования «навести порядок» и всхлипы «какой ужас!». Перемежались они с циничными уверениями «бывалых», что все в порядке вещей, и, с одной стороны, никаких неприятных фактов не было, поскольку «кто-то очерняет» — а с другой стороны, «бывает еще и не то, но так и должно быть», так как только «дедовщина» и издевательства надзирателей обеспечивают «порядок и воспитание».

При этом реакция на приоткрывшиеся зверские стороны русской жизни всегда носит у нас крайне эмоциональный, но спорадический характер.

Интерес публики к армии обострялся всегда, когда под угрозу «быть забритыми в солдаты» попадали студенты — то есть дети образованного сословия.

В эти периоды «дедовщина» вплывала в фокус общественного внимания. Когда же власть решала оставить студентов в покое — тут же и интерес общества к неуставным отношениям в армии мгновенно спадал почти до нуля.

Можно ожидать, что и нынешний интерес столичных блогеров к условиям жизни в российских местах заключения носит такой же временный, конъюнктурный характер. Дело, скорее всего, в том, что в фокусе внимания оказалась раскрученная медийная фигура, своя, участница столичной тусовки, художница и акционистка. Опять раздадутся дежурные ахи и охи, крики «доколе?» и призывы к руководству ФСИН «навести порядок». На этом все и кончится.

Пытки как производственная необходимость

Общественность всегда склонна понимать подобные случаи как единичные проявления садизма одних начальников и халатности других, «эксцессы исполнителей». На самом деле причина происходящего как в описанной, так и во всех прочих колониях РФ гораздо глубже, и садистскими отклонениями отдельных надзирателей никак не объясняется.

Ключевое системное звено в описании Толоконниковой заключено в словах «норма выработки». Суть дела в том, что ее колония — как и большинство других ИТК в России — занимается производственной деятельностью: где-то шьют форму, где-то, может быть, собирают мебель, это несущественно. Важно, что надзиратели в колонии одновременно еще и производственники, которым нужно организовать и эффективно мотивировать свою рабочую силу, то есть заключенных. От того, насколько успешно они с этим справляются, зависит оценка их собственной профпригодности и перспективы продвижения по службе.

Вопрос в том, как заставить зэков выполнять план — учитывая, что большинство зэков и зэчек к работе вовсе не стремятся? Как добиться того, чтобы они не просто работали, но и старались соблюдать хотя бы минимальные требования к качеству изделий? (Заметим в скобках, что нежелание заключенных вкалывать на тяжелой работе за гроши абсолютно естественно).

Рассмотрим для начала, какие инструменты воздействия на рабочих существуют у руководителей обычного, «гражданского» производства. Это, во-первых, премии — то есть разовое повышение зарплаты за особо ударный и качественный труд. Во-вторых, штрафы — разовые вычеты из зарплаты за проявленные халатность и недобросовестность. В-третьих, выговоры — по сути, угроза увольнением с предприятия. Наконец, если рабочий особенно буянит и бедокурит, скажем, ломает оборудование и подстрекает товарищей к бунту, — для него есть такая мера воздействия, как арест и помещение под стражу, то есть лишение возможности вернуться в свое теплое домашнее гнездышко.