Страна затерянных душ

Лиф втихаря обругал себя. Он не собирался им говорить, хотел, чтобы ребята думали, что их только трое. Может, так бы они остались. Теперь этим планам пришел конец.

— О ком ты говорил? — допытывалась Элли.

— Ладно, идите! — крикнул Лиф. — Мне все равно. Уходите, если хотите, и провалитесь в центр Земли, мне плевать. Это с вами и случится — провалитесь и будете уходить все глубже и глубже, пока не окажетесь в самом центре!

Ник смахнул последнюю слезу.

— Да откуда тебе это известно? Ты только и знаешь, что прыгать с ветки на ветку. Ты же нигде не был. Не понимаешь, о чем говоришь.

Лиф бросился прочь. Он забрался на дерево, на самую верхушку и уселся среди тонких ветвей.

Они не уйдут, повторял он про себя. Не уйдут, потому что я им нужен. Кто научит их карабкаться и прыгать с ветки на ветку? Кто объяснит им, как жить, когда ты уже не жив?

Там, на верхней площадке, Лиф хранил самые ценные вещи: то немногое, что попало в Страну затерянных душ вместе с ним. Он нашел их рядом с собой, когда проснулся после наводнения, которое унесло его жизнь. Вещи, как и он сам, стали призраками, так что Лиф мог прикасаться к ним и держать их в руках. Горстка предметов была единственной зацепкой, при помощи которой он мог вспомнить хоть что-то из своей земной жизни. Среди них был ботинок отца. Лиф часто надевал его, мечтая о том, что однажды вырастет и станет таким же большим, как отец. Конечно же он знал, что этого никогда не случится. Среди прочего у Лифа сохранилась старинная фотография — ферротип, на которой был изображен он сам. Только благодаря ей он все еще не забыл, как выглядел, когда был живым. Пластинка была исцарапана и побита, так что трудно было сказать, где на ней сколы, а где — веснушки. Лиф часто разглядывал ее и в итоге пришел к выводу, что все точки на лице, изображенном на фотографии, — веснушки. Кроме башмака и фотографии в его коллекции была кроличья лапка, которая, как показала история, принесла Лифу счастья не больше, чем ее первому обладателю — кролику. Раньше у Лифа была еще монетка, но ее украл мальчик, который пришел в Страну затерянных душ до Ника и Элли. Он, видимо, считал, что деньги по-прежнему чего-то стоят. Когда Лиф очнулся после наводнения и полета по тоннелю, то обнаружил эти вещи вокруг себя, они были разбросаны по маленькому клочку мертвой земли, на котором лежал мальчик. Проснувшись, Лиф собрал вещи и хотел было уйти с мертвой земли, но тут же начал проваливаться под землю. Получилось так, что первым уроком жизни в Стране затерянных душ для него стало то, что, находясь на земле, относящейся к миру живых, нельзя стоять на месте. Так он и шел, боясь остановиться, без отдыха и сна. Город сменялся городом, за лесом начинался новый лес, и Лиф на ходу постигал особенности своей новой призрачной жизни. Поначалу он испугался, но смог пережить страх, ведь ему больше ничего не оставалось. Почему он стал привидением, а не ангелом? Почему не попал на небеса? Ведь священник всегда говорил: рай или ад — другого выбора нет. Так почему же ему пришлось навеки застрять на земле?

Лиф раз за разом задавал себе эти вопросы, пока не устал от них и не принял свою новую жизнь как данность. Через некоторое время он нашел свой лес: большое мертвое пятно, которое стало его домом. В мертвом лесу он мог дотрагиваться до деревьев и не проваливаться под землю, и мальчик всей душой почувствовал, что добрый Бог позаботился о нем, приведя его в этот лес. Он стал для Лифа частью вечности.

Эти новые ребята проведут с ним бесконечное время, лежавшее перед ними. Так и должно было быть. Может, сейчас они и уйдут, но когда увидят, что представляет собой окружающий мир, вернутся, и он построит каждому из них платформу на дереве. И когда это произойдет, они будут сидеть вместе, вести нескончаемые разговоры и смеяться, чтобы Лиф мог получить компенсацию за те долгие годы, которые он провел в одиночестве и молчании.

Стоя внизу, Ник наблюдал, как Лиф карабкается на дерево, пока густая листва не скрыла его. В душе Ника происходила скрытая борьба: веснушчатый мальчик вызывал истинное сочувствие, но и печальные мысли о своей собственной смерти не покидали. Ник не знал, что и думать. Его мутило, и он поражался тому, что такое вообще может быть — ведь у него, по сути, уже не было желудка. Пока Ник раздумывал об этом, его затошнило еще сильнее.

— Да уж, — сказала Элли. — Положение аховое.

У Ника начался приступ гомерического хохота, Элли захихикала вслед за ним. Несмотря на действительно тяжелое положение, дети все еще могли смеяться.

— Нужно принять кое-какие решения, — наконец вымолвила Элли.

Нику решений принимать не хотелось.

— Как ты думаешь, покойники могут испытывать посттравматический шок? — спросил он.