Страницы любви Мани Поливановой

Перед ним предстала писательница Марина Покровская в мятой майке – белые, почти вытертые буквы «Divided we’ll stand» на синем фоне оказались прямо перед его носом. Писательница была значительно выше его ростом.

– Проходите! – пригласила она и сделала широкий жест. – Извините, что заставила ждать, у меня музыка грохочет, а еще я пишу, а когда я пишу, то ничего не слышу, а Викуся просто так заехала, и я ей не сказала, что вы должны приехать, но вы приехали, да еще вовремя, а вот я никогда и никуда не могу приехать вовремя!

Все это она выпалила разом, повернулась к Алексу спиной и пропала.

– Да вы проходите, – позвал откуда-то другой голос. – Не обращайте внимания. Она сейчас вернется.

– Здравствуйте, – наугад поздоровался Алекс.

В огромной прихожей горели все лампы, он даже зажмурился на секунду – слишком много света после аквариумной полутьмы подъезда!

– А что, на улице опять дождь?..

Светская беседа началась неудачно – собеседницу он не видел, зато вешалка, представшая перед глазами, сразила Алекса наповал. Огромная, раскидистая, как дуб, на львиных лапах, с чугунной корзиной для зонтов у основания. Вместо бархатного берета с соколиным пером и шпаги, что было бы уместно, на ней болтались невразумительная курточка и какой-то розовый плащ, а в корзине валялся портфель, довольно потасканный, с раззявленной крышкой, похожий на лежащую на боку уставшую собаку с высунутым языком.

– Она нам досталась от моей мамы, – миниатюрная женщина возникла откуда-то из глубин квартиры, – я имею в виду это произведение. – Она кивнула на вешалку. – Представляете, я хотела ее выбросить, а Маня – ни за что!..

– Такие вещи нельзя выбрасывать, – помедлив, сказал Алекс.

– Да видели бы вы, в каком она была состоянии!.. Эти бараки на Соколе! Вы помните бараки, молодой человек?..

– Викуся, отстань от него! Не помнит он никаких бараков.

Писательница Покровская вырулила в прихожую, согнулась вдвое и обняла женщину за плечи – Алексу показалось, что сейчас она посадит ее на ладонь, как Гулливер лилипута.

– Это моя тетя. Мы все зовем ее Викуся, хотя на самом деле она Викторина Алексеевна!..

– Тетя? – пробормотал Алекс.

– А что такое?..

Алекс не мог признаться в том, что эта парочка выглядит уж слишком комично, но, кажется, Покровская и так поняла.

– Ну, во всяком случае, не дядя, – заявила она, чмокнула Викусю и распрямилась.

– Манечка, я пойду. Не забудь предложить гостю кофе.

– Не забуду.

– Там свежий хлеб и колбаса краковская.

– Поняла.

– И еще торт, ореховый, как ты любишь. Вечером обязательно мне позвони! И не сиди до ночи за компьютером. И не кури много, – хлопотала Викуся.

– Тетя – дивное существо! – провозгласила Покровская, закрыв за ней дверь. – Черт, откуда это?..

– Из «Покровских ворот».

– Точно. Пойдемте в кабинет? Или сразу на кухню за краковской колбасой?.. Впрочем, кухня так себе. Здоровая, конечно, но неуютная, и окно немножко на соседнюю стену приходится! Света почти нет. Когда эти дома строились, предполагалось, что в кухне должна метаться кухарка, а господа в гостиной кушать чай, оттопырив мизинцы. А потом случился весь этот конфитюр, в смысле революция, и все переменилось!

Алекс смотрел во все глаза: высоченные потолки, крашеные стены – никаких обоев! – тяжелые полосатые кресла, вытертая ковровая оттоманка, а на ней книжка страницами вниз, торшер на латунной ноге с нефритовым шариком, выпуклые пуговки электрических выключателей, льняные занавески на белых двустворчатых дверях.

Как ни странно, хозяйка в мятой майке с иностранными буквами и джинсах с дыркой на коленке выглядела неотъемлемой частью этого невесть как уцелевшего мира. В том, что мир на самом деле каким-то волшебным образом уцелел, а не придуман «по мотивам» неким продвинутым дизайнером, у Алекса сомнений не возникло.

– Вы не удивляйтесь, – посоветовала Покровская. – Квартирка не куплена на гонорар от последнего романа. Даже если бы я писала по роману в день, мне на такую все равно не хватило бы! Это прадедушкина квартира. Здесь бабушка родилась. А папа уже на Соколе, в бараках, о которых толковала Викуся. Викуся – папина сестра.

В кабинете было точно так же – тяжелая мебель, молочная люстра на длинных цепях, громадный турецкий ковер на полу, и легкомысленный ноутбук на крытом зеленым сукном столе с массивными тумбами, и новейшая стереосистема, втиснутая в антикварный комод, и чугунные батареи с завитушками, дышавшие ровным уютным теплом.

– Вам повезло, – Алекс провел пальцем по выцветшим чернильным пятнам на сукне. Сколько лет назад пролили чернила на этот самый стол? Пятьдесят?.. Или, может, сто?.. – Не каждому удается пожить в квартире прадеда.

– Да и мне бы не удалось, – Покровская пожала плечами. – В революцию, ежу понятно, всех уплотнили, здесь даже по тем временам была какая-то чудовищная коммуналка, душ на сорок, наверное!.. Ну а потом выяснилось, что Советской России нужны аэропланы, и всех обратно разуплотнили.

– Из-за аэропланов?!