Страницы Миллбурнского клуба, 1

Уже через пару недель после приезда Сергея Довлатова я встретил его в клубе русских писателей Нью-Йорка. Мы жили неподалеку друг от друга, виделись часто. И когда под редакцией Довлатова стал выходить «Новый Американец», – тут меня стали печатать часто. Зато «Новое Русское Слово» авторам «Нового Американца » указало на дверь – конкурентов Адрей Седых невзлюбил. О поэте Семене Ботвиннике остроумно и ядовито написал сам Довлатов в своей первой книжечке «Соло на ундервуде». Обязательно найдите и прочитайте. А моя реакция вылилась, естественно, в пародию на стихи С. Ботвинника («Прибрежный лес»):

Прибрежный лес унять не может дрожи.

Волна у черных плещется камней.

Не стану я ни крепче, ни моложе,

Не стану я ни зорче, ни умней.

 

В огороде бузина...

Трещит в кустах болтливая сорока,

А у киоска с пивом сохнет клен.

Глупеем мы от возраста и срока.

Рука не пишет, разум притуплен.

Как трудно с поэтическим народом!

Да и читатель, видно, не дорос.

Вот бузина растет за огородом.

А дядька в Киеве. Почем теперь овес?

Пошли 80-е годы. Стали приезжать толпами новые эмигранты. И тут мне уже было не остановиться. Я стал кропать пародии одну за другой.

Живя в России, мы пользовались (за редким исключением!) общественным транспортом. И вот сел в трамвай довольно известный поэт Игорь Шаферан. По-видимому, в первый раз. Иначе не написал бы той чепухи, которая меня лично развеселила:

Люблю я тесноту и шум

Везущего к восьми трамвая.

Ни ярких шляп, ни жарких шуб

В трамвае этом не бывает…

Помните эту замечательную фразу?

Эй, ты, в шляпе! Выходишь?

Все есть: трамвай, рабочий класс.

Завод. Сто граммов оптимизма.

И вот уже готов рассказ

По правилам соцреализма.

Я помню тот трамвай. С утра

Бока намнут на поворотах.

Чуть подтолкнешь кого слегка –

И заведут с пол-оборота:

Еще в очках! Куды ты прешь?

А он в такси привык, холера!

Интеллигентов развелось!

Небось еврей, из инженеров...

Людской поток угрюм и хмур.

И лишь поэт от счастья тает!

Он прикоснулся поутру

К рабочим ватникам в трамвае!

 Я себя причисляю к многомиллионному сонму футбольных болельщиков уже лет 65. Сам играл, и судил, и даже тренировал детишек здесь, в Америке! Всю жизнь мечтал увидеть чемпионат мира – и ведь увидел. В 1986 году был в Мексике, на финальных играх. Видел в деле легендарного Марадону, потрясающего Платини.

И как же было пройти мимо вот этих стихов Григория Поженяна:

Не паситесь в офсайде

В тени у чужого крыльца.

Старых жен не бросайте.

Несите свой крест до конца.

Он же («Песня о друге»):

Уйду с дороги, таков закон.

Третий должен уйти.

Кое-что о футболе или уйди с поля

Не надо пастись в офсайде

В тени у чужих ворот.

Пишите. Или играйте.

Жена пусть в запасе ждет.

Мяч, то есть крест, несите.

И если открыли счет, –

Любимой гол посвятите.

Жена пущай подождет.

Строчку, как мяч, подрезал...

Что-то читатель притих...

Я с углового врезал

Прямо в собственный стих!

Вскричала любовь – «Мазила!»

Швырнула с крыльца бадьей.

Да и жена не простила,

Ушла с футбольным судьей.

Стихи и футбол отныне

Стоят на моем пути.

Третий я – посредине.

А третий должен уйти.

Остался поэт в офсайде,

В тени у чужого крыльца...

Стихи его прочитайте.

Несите свой крест до конца...

Одно время в СССР выходили ежегодные сборники «Альманах поэзии». Зачастую там публиковалось такие стишата, что пройти мимо было просто невозможно. Не знаю, стал ли известен нижеупомянутый Борис Ветров, но мне его мысли ужасно понравились. Вот они. Ну просто просятся на пародию. Борис Ветров, «Материя»:

Я стал человеком,

А мог стать орлом,

Зеленою веткой,

Железным веслом...

Кое-что материальное

Я стал человеком,

А мог стать котом.

Соломенной шляпкой,

Дубовым веслом.

Мог – кислой капустой

И спиленным пнем.

Вином и закуской,

Троянским конем.

Двенадцатым стулом,

Зеленой травой,

Зубастой акулой,

Ночною совой.

Пробиркой учебной,

Горшком под кровать...

Да мало ли чем мне

Захочется стать?

Дождем спозаранку,

Цветным какаду,

Мог дыркой в баранке,

Булавкой в заду...

Я все перечислил,

Я на ноги встал,

Я стал человеком.

Поэтом – не стал.

А вот попался поэт из второй волны эмиграции – Иван Буркин.

Не слышали? В Википедии он упомянут, но стихов его я не нашел. Только вот эти записанные когда-то строчки:

Я живу под каштанами,

Над веселой рекой,

С недостатками старыми,

С моей правой рукой...

Ну не повезло человеку, может, инвалид был Иван Афанасьевич?

Пособие по анатомии

Я живу со старухою,

За рекою совсем,

С глухотой в правом ухе,

Слепотой минус семь,

Не видать за туманами

Недостатки реки.

Проживу за каштанами

И без левой руки.

И митральные клапаны

Я в стихи притащу,

Даже нос расцарапанный

Зарифмую к дождю.

Вечерком со старухою

Недостатки сужу...

А на левую ногу я

Больше зла не держу!

Анатолий Софронов. Кто не помнит эту гнусную личность! Партприхлебатель, конъюнктурщик, любимец органов, секретарь Союза писателей. Посмотрите, что он сам о себе написал! И ведь гордился, что был продажной скотиной!

Не объезжайте старого коня!

Уже он в меру временем объезжен...

Он пережил немало седоков,

Сменил в пути немало всяких седел.

И для того, чтоб мчаться далеко,