Страницы моей жизни

Хотя сюжет романа был вполне обыкновенный, писать его было неприятно, как и перечитывать. Однажды утром некий мужчина узнает, что он обречен, – рак, которым он болен, неизлечим, короче, жить ему осталось полгода. Я хотела описать один день из жизни этого человека, приятного мужчины, который нравился женщинам, а теперь столкнулся с перспективой самой отвратительной смерти. В этом наброске я сразу вспомнила окружавших моего героя персонажей, о которых, казалось, забыла, вспомнила с первой фразы, оставленной без изменений в новом варианте: «И давно вы курите?» – мои герои вновь овладели мной целиком, и набросок не понадобился. Итак, я рассказывала об обычном существовании счастливого и привыкшего быть счастливым человека, осознавшего вдруг, какой горький и драгоценный период жизни остается ему прожить, и потерявшего почву под ногами.

И в это же время, тяжелейшее в моей жизни, я открыла для себя Шумана. Сама переживая ад, я слово за слово рассказывала историю другого человека, ожидавшего своего конца. Говорят, что писатели описывают противоположное тому, что сами переживают, но я всегда писала веселые книги, когда была весела, и наоборот. Эта книга, разумеется, была грустной, с отступлениями, переоценкой прошлого и вариациями на тему. Трудно и на первый взгляд непозволительно описывать смерть другого человека. Однако роман «Прощай, печаль

» вполне хорош, серьезен и смешон, горек и достоверен, эмоционален и чист. Между прочим, любопытно, насколько мои книги (если перечитать их подряд, как я это сделала) могут быть непохожими друг на друга, – это бесспорно, – но при этом все они чисты. Прочитав их, не испытываешь подавленности или отвращения, как иногда бывает; по крайней мере, такая литература не угнетает меня, не наводит уныния, хотя далеко не всегда приводит в восхищение.

После таких приятных похвал в собственный адрес я возвращаюсь к моему дорогому Матье и к тому, что он считает концом своей жизни. После выхода романа «Прощай, печаль» я получала письма, на которые мне нечего было ответить, впрочем, ответа никто не просил. Люди, ожидающие смерти, плевать хотели на автографы или банальные утешения. Они ограничивались тем, что признавали точность моих описаний, и посылали мне письма, даже если им не нравился конец книги, этот «хитрый ход» автора. Я бы, пожалуй, предпочла, чтобы они не хвалили меня за точность описания, потому что у меня складывается впечатление, будто я использовала их болезнь в качестве материала для книги. Один из корреспондентов поблагодарил меня за то, что «почувствовал себя менее одиноким», но он не указал обратного адреса. И это доказывает, что смерть воспринимается как постыдная вещь не только теми, кто болен СПИДом. По правде говоря, я, как ни странно, не предполагала, что эту книгу будут читать больные. Не думала, что они, возможно, купят роман, предположив, что в нем, как и в других книгах, будет рассказана одна из обычных моих любовных историй, способных развлечь читателя в первую очередь. Сюжет романа «Прощай, печаль

» накрепко привязан к смерти, а конец слишком легковесен, несомненно, по моей вине: мне всегда нравилось изобретать банальные развязки драм, я всегда любила смешивать сладкое с соленым, холодное с горячим и т. д.

Но, признаваясь в этом, я испытываю бесконечное и безграничное сочувствие к некоторым моим читателям, и особенно к тем безнадежно чуждым мне людям, что присылают мне такие письма: