Странник

Николас слышал только крик Этты.

Он доносился до него через грохот дикого побоища, стоны и мольбы раненых.

– О боже, – воскликнула София, оборачиваясь в поисках его источника. Ли Минь схватила ее за руку и на полной скорости выволокла из шатра. Николас попытался было броситься за ними, но споткнулся, потеряв чувствительность во всей правой половине тела. Он проклинал себя, свою слабость, грозившую растворить его, Белладонну…

Но потом вокруг него обвилась рука, его собственную руку перебросили через чье-то плечо, и рядом возник пропитанный потом Джулиан, преисполненный страшной решимости. Он глянул на брата, и, дождавшись одобрительного кивка, потащил их обоих вперед.

Последние путешественники проталкивались сквозь пылающий зев шатра, преследуемые Тенями, бросившими резню внутри, чтобы отобрать больше жизней снаружи. Николас оглянулся, оценивая потери: на полу лежали десятки тел, и путешественников, и Теней. Почти все способные к путешествиям силы Айронвуда и примерно равное число Тернов. Мертвых было больше, чем он думал, их существовало на свете.

Сколько же наших переживут эту ночь?

У входа женщина с трудом ползла сквозь кровь и огонь к пожилому мужчине, всхлипывая: «Отец! Отец?». За нею другой мужчина укачивал неподвижное тело молодого парня, не сдерживая слез.

Джулиан поспешил вперед, следуя за серебристым дымком по горной тропе. Но не успели они сделать и сотни шагов, как кошмар настиг и их.

Потому что там, на земле, выхаркивая остатки жизни, лежал их дед, скребя ногтями землю.

А рядом в объятиях Генри Хемлока стояла Роуз Линден, зажимая рукой кровавую полосу на горле.

А человек в золотом одеянии искал что-то, направляясь в сторону темной стены леса.

Этта, освещавшая всю сцену единственным факелом, вдруг швырнула его со всей силой, какую собрала в себе. Огонь кувыркнулся в воздухе и ударил в спину изысканной мантии, прямо в великолепное вышитое солнце.

Пламя занялось, словно искра на сухой бумаге. Шелест, гудение очищающего, всеуничтожающего огня, охватившего волосы человека, словно фитиль, не отпустят Николаса до конца жизни, какой бы долгой она ни была. Как и выражение безмолвного неверия на лице сына алхимика, обернувшегося через плечо посмотреть на всхлипывающую Этту за мгновение до того, как пламя полностью поглотило его.

Ли Минь и София стояли в нескольких футах от тропы, онемев от увиденного. Джулиана стошнило, очевидно, от вони паленой плоти. Из леса донеслись пронзительные вопли, рваные и почти нечеловеческие. Ли Минь пошатнулась, прижимая руки к груди, словно чувствуя, как внутри что-то внезапно разжалось. София подхватила ее, пока та не упала, а Ли Минь все не могла оторвать глаз от горящего тела старика.

Они медленно приблизились.

– Это должна была сделать она, – каждое слово давалось Роуз с трудом, рука сжимала локоть Генри, глаза не отрывались от его израненного лица. – Моя девочка… Тени…

– Ш-ш, – шептал Генри, пытаясь остановить поток крови полоской ткани, оторванной от своей мантии. – Все будет хорошо, только не говори пока ничего и не двигайся, милая.

Ли Минь подбежала к нему, к его отчаянному взгляду. Он отодвинулся в сторону, позволяя ей обследовать рану внимательными руками. Девушка потянулась к маленькой кожаной сумке, висевшей на поясе, и к одному из своих ножей.

– Теперь я понимаю… Ты отвела их от нас, правда? – говорил Генри, отвлекая Роуз от того, что делала Ли Минь. – Моя милая умная девочка. Но теперь ты не уйдешь, когда только что пришла, правда? Останешься хотя бы на один танец?

Этта, тяжело дыша, пыталась подползти к родителям на коленях. Джулиан дернулся к ней, но она отмахнулась от него, пытаясь совладать с рыданиями, чтобы выговорить хоть слово. Николас поймал себя на мысли, что за всю свою пиратскую жизнь не встречал никого столь же мужественного.

– Астролябия… – Этта показала в сторону леса, выдавливая слова сквозь слезы. – Я не могу, не могу сделать это, это…

В лесу грохотали шаги, кричали голоса – там искали астролябию. Тени, не остановленные гибелью вожака, заканчивали то, что начал их хозяин.

Николас оттащил Джулиана от Этты. Их время уже почти истекло, и он любил ее, любил, любил настолько, чтобы не заканчивать начатое, не отрываться от нее. Что означало, что он должен идти, и идти прямо сейчас.

Чтобы разделиться для поисков, им с Джулианом хватило одного горячего взгляда друг на друга. Николас, пошатываясь, опирался то на одно дерево, то на другое, прокладывая путь во тьме. Вдалеке он видел две погруженные в тень фигуры, шнырявшие между деревьями. Ветви и камни били и царапали его со всех сторон, но Николас не отрывал глаз от земли, ища в самых темных местах, в топкой грязи, в мозаике папоротников и кустарников. Легкие обжигало каждым вдохом и выдохом, бок горел так, что он бы сложился вдвое от боли, если бы не страх за жизни всех, кого он оставил на тропе, если бы не ужас перед прочесывавшими лес Тенями, которых собиралось все больше.