Странник

Был там след Тьмы и ее тварей, но чувствовал его только я, похоже. И еще я почувствовал, что одна тварь как минимум ушла в сторону полей, и думаю, что это был сам «демон», спустивший на меня «гончих», но решивший не рисковать, – однако гоняться за ним я не хотел. Смысла нет. Терминалу он угрожать не может, а носиться по полям в темноте на машинах, в то время как банда «Грешников» явно что-то планирует, – плохая идея. Поэтому я просто открыл все двери, какие мне попались на глаза, а потом скомандовал:

– Уходим.

Машины развернулись и, выехав на полосу, рванули к терминалу.

14

Когда ложился, глянул на часы – почти три. Настя уже давно седьмой сон видела, а я и не заметил, как время прошло. Оно всегда так: если по-настоящему веселишься, то оно летит, летит… А я повеселился от души сегодня – чего одни гонки с тварями по форту стоили.

Как-то налаживаем службу. По крайней мере, группа немедленного реагирования у нас была и выехала именно что немедленно, связь более или менее нормально организовали, составили таблицы с простой сменой позывных «ротацией», строим этот вот самый форт. Люди, часть из них, увидели смысл в моих стараниях и помогают. Сознательно помогают, не по команде Теренса. Впрочем, очень способствовал факт обнаружения и уничтожения бандитской разведки под самым боком, учитывая то, что разведывали именно нас. Даже совсем тупой поймет, что просто так за тобой группа убийц-психопатов следить не станет, так что лучше чуть-чуть повкалывать на оборону.

На Базе был вроде как главный инженер – некто Жерар, которого я мысленно перекрестил в «Бригадира Жерара» за то, что он возглавлял бригаду местных строителей. В прошлой своей жизни Жерар был архитектором и провалился, как он успел рассказать, при осмотре строящегося объекта – зашел в комнату, закрыл за собой дверь – ну и дальше все понятно. С этим Жераром сидели над проектом форта почти час, при этом я висел у него над душой, а он пытался прикинуть допустимые нагрузки. Выходило, что второй уровень защитить по-настоящему не получалось, конструкция нижнего контейнера просто не выдержала бы такого веса мешков с песком, если защищать его теми, которые удерживают пулю пятидесятого калибра. Поэтому от второго уровня приходилось отказаться, но тогда следовало обезопасить крышу от тварей – они на нее запрыгивают, как я сегодня успел убедиться.

Потом был обход постов, потом мы сидели с Хэнком над боевым расписанием, потом меня поймал Джубал и поинтересовался, собираюсь ли я вообще ужинать, или он закрывает свою будку к чертовой матери, а я могу кормить свою задницу где угодно.

Ужинать я собирался, потому как едва Джубал спросил, я как раз и вспомнил, что давно не жравши. Наш толстый черный повар сразу успокоился, сам собрал мне поднос с ужином, выставил на прилавок, а потом собрал второй и сказал:

– Можешь поговорить в эту свою штуку, – его толстый палец показал на висящую у меня на груди рацию, – и сказать Теренсу, чтобы тоже тащил свою тощую черную задницу сюда, если не хочет остаться голодным?

– Запросто, – ответил я и передал послание повара Теренсу практически слово в слово.

Когда Теренс появился в поле зрения, Джубал выставил еще и пару бутылок пива, после чего сказал:

– Положите потом подносы на стойку, – и ушел в сторону скопления трейлеров, оставив нас в столовой вдвоем.

Я свернул пробку на своей бутылке «Молсона», отсалютовал горлышком Теренсу:

– Приятного аппетита.

– Взаимно, – кивнул тот.

Вид у него был почище моего, усталый – дальше некуда. Темные круги под глазами были заметны даже на его коже, а сами глаза были красными, явно с недосыпу.

– Тяжелый день? – спросил я.

– А у тебя был легкий? – усмехнулся он. – Нормально все, никто ничего другого и не ждет.

– Вид у тебя такой… – Я щелкнул пальцами, подбирая выражение. – У нас говорят, что красивее кладут в гроб, – перевел я поговорку насколько мог точно.

– Спасибо, – опять усмехнулся он и в свою очередь отсалютовал пивом. – Но на самом деле ты сам не знаешь, насколько прав.

– Это в чем? – не понял я.

– В том, что в гроб кладут, – ответил Теренс и придвинул к себе тарелку со стейком и картошкой. – У меня рак, ты знаешь. Причем в такой стадии, что лучше не мучить себя ни «хемо»[45], ни радиологией, а просто дожить. Мне давали жизни меньше года, скорее всего месяцев шесть, там, откуда я сюда попал, – он показал вилкой куда-то вверх, словно хотел сказать, что свалился с неба.

– И? – Я положил локти на стол, презрев приличия и ожидая продолжения.

Сочувствовать не хотелось, потому что я подозревал, что услышу дальше. Нечему сочувствовать, просто смысла нет.

– Я здесь восемь месяцев. – Теренс, к моему ужасу, начал засовывать стейк между двумя кусками булки, превращая отличный кусок отличного мяса в начинку для бургера. – И за это время со мной ничего не случилось. Не пришли боли, не стал хуже себя чувствовать – вообще ничего.

Я просто кивнул, как бы поощряя к продолжению рассказа.