Странник по прозвищу Скиф

Словно завороженный, Сарагоса двинулся направо вдоль прозрачной стены, не спуская глаз с жуткого зрелища. Колонна шестиногих шагала с ритмичной неторопливостью, и вскоре он, кривясь и хмурясь, обогнал длинноухого с оранжевыми патлами и монстра, ковылявшего следом. Однако тяжкие мысли о Догале и прочих погубленных и убиенных не оставляли его; он не мог сейчас думать ни о Скифе и странных его спутниках, ни о том, в какую преисподнюю заслал его Доктор, ни даже об инструкциях, полученных от Винтера, шефа и командора Восточно-Европейской цепи Системы. Впрочем, эти инструкции, полученные вслед за разрешением на нынешний опасный вояж, были, как всегда, краткими: соблюдать осторожность и на рожон не лезть. Точь-в-точь то же самое, что Сарагоса говорил своим агентам, посылая их в Мир Снов!

Но этот сон — если считать его таковым — оборачивался кошмаром. Теперь куратор пристально вглядывался в лица людей и нелюдей, шагавших в бесконечной колонне; временами ему казалось, что он видит нечто знакомое, напоминавшее черты сраженных атарактами или самих атарактов — тех, с коими ему доводилось встречаться. Впрочем, это могло быть лишь обманом зрения или игрой разгулявшейся фантазии, ибо коридор, по обе стороны перегородки, освещался неярко. Откуда приходил этот свет, с потолка или от стен, куратор так и не смог уловить; временами ему мнилось, что серое и смутное сияние зарождается в самом воздухе.

Отшагав изрядное расстояние, он ощутил, что приходит в себя, и устыдился: получалось, что он вроде бы бежит от монстра с Догаловым лицом. Неприятное зрелище, что и говорить, не для слабонервных, но дела могли обернуться и хуже; по крайней мере его половина коридора была свободна и никто не пытался ему воспрепятствовать либо загнать в ловушку. Теперь Сарагосу, притерпевшегося к виду тварей за прозрачной стеной, беспокоили лишь две вещи: первая — удаляется ли он от Скифа или приближается к нему?.. и вторая — как узнать, что Скиф — это Скиф?..

Конечно, если агент С-05 и оба его приятеля будут передвигаться в котле на металлических ногах, то трудностей не возникнет, возникнут лишь печали; и, возвратившись на Землю, он поставит три свечи — за Скифа, за князя и за пока неведомого их спутника, за альмандина, которого они подцепили в Амм Хаммате. Но в колонне монстров встречались и двуногие создания вроде того итальянца и пожилого индуса; этих по внешнему виду никто не сумел бы отличить от людей. Впрочем, поразмыслив, куратор сообразил, что с опознанием он разберется. Проблема сия, если говорить о Скифе, решалась с полной определенностью, ну а князь… о князе он пока и думать не хотел; с князем разговор будет особый.

В правой, непрозрачной стене появилась шестиугольная арка входа, за которой лежал новый коридор, не столь широкий, но и не маленький — автомобиль проехал бы в него без труда. Сарагоса замедлил было шаги, потом, увидев, что слева тоже намечается нечто любопытное, заторопился; ему хотелось узнать, куда же шествуют эти шестиногие твари с людскими торсами и лицами дебилов. Вскоре за перегородкой раскрылось огромное пространство, зал столь впечатляющих объемов, что он не разобрал ни формы его, ни где тут стены и потолок — то и другое было отодвинуто в неизмеримую даль и словно бы скрыто светящимся туманом. С опасением оглядевшись налево и направо, куратор сбросил с плеч мешок, расстегнул на всякий случай кобуру и прилип к перегородке.

Шествие направлялось сюда. Более того, с другой стороны к чудовищному проему неопределенных очертаний тянулась такая же цепочка шестиногов с горбами-ранцами, в перчатках, напоминавших скрюченные когтистые лапы. Попав в гигантский зал, оба потока разбивались на группы; одни исчезали в тумане, другие копошились неподалеку у входа, третьи плотными кучками двигались дальше, к какой-то непонятной конструкции, похожей на раскрытый решетчатый веер. Куратору показалось, что в каждой толпе, включавшей десятки или сотни монстров, были люди — где один, где несколько. Держались они впереди, напоминая не то надсмотрщиков, не то предводителей отрядов, но вроде бы никаких приказов не отдавали. Тем не менее ощущалось в них что-то начальственное, привычное для Сарагосы — первый эмоциональный отблеск, подмеченный им среди этого неисчислимого равнодушного воинства.