Странники

Везде Уоррен, это его папка. Преимущественно Сент-Пол. Меняется погода, меняется одежда, меняются участники со стороны федералов, Пикетта я больше не вижу. Какой-то немолодой, похожий на испанца, в очках и в военной форме, сидящей на нем как на явном гражданском, и еще какой-то, тоже немолодой, в куртке и джинсах, с коротким седым ежиком. Держится уверенно, говорит командно. Как Уоррен, того не смутишь.

Раньше, раньше… вот в офисе каком-то разговор. Такая комната для совещаний. Камера упрятана где-то на стене, напротив окно, большое. Свет падает так, что разглядеть, что за окном, не очень получается. Уоррен, Фицпатрик, еще какой-то рослый и плечистый, вроде Фицпатрика, мужик, почему-то в черном подшлемнике вместо шапки, хоть и в помещении. Второй «высокой договаривающейся стороны» не видать пока. Похоже, что они их ждут. Разговор пишется, но вообще ни о чем важном не говорят. Голос мужика в подшлемнике вроде как знакомым показался.

Так, ладно, проматываем дальше, чтобы он лицом повернулся.

Так, вот дверь открывается, заходит тот же седой, в камуфляжной куртке поверх свитера, с ним женщина с портфелем, еще двое. Уоррен и остальные повернулись в профиль, человек в подшлемнике наполовину прикрыт Фицпатриком.

Седого представили как Роберта Маршалла, депьюти-директора Департамента безопасности отечества. Уоррен своих представил как Фицпатрика и Хендерсона. Хендерсон чуть сдвинулся вперед, пожимая руки, и профиль показался мне знакомым. Неужели?..

Ну-ка, пусть повернутся по-другому… Проматываем, разговор потом послушаю. Вот, прямо в камеру, на повороте…

— Твою мать, — сказал я со всем возможным чувством. — Твою же в креста гробину бога душу мать.

Нет, тут я уже не ошибусь. Никак невозможно. Я его слишком хорошо запомнил, слишком. Лысая голова на крепкой шее, уши как у борца, сломанный кривоватый нос, маленькие глаза, мощные плечи.

«И те, кто пришел с тобой сюда, они… знают цену прохода?» — спросил я его тогда.

— Значит, вот кто с тобой пришел.

Уоррен.

Зачем? Да понятно зачем, чтобы жить подольше. Как он тогда сказал? Что сожженный с людьми автобус тоже нужен? Построить ему следующий проход? Усилить?

Тогда чем Уоррен с ним рассчитался? Почему не мешал уничтожить банду?

Списал? А может, просто не знал, как проходы пробиваются? А потом узнал и…

Так, вот один из тех, кто прилетел с Маршаллом, прошел мимо камеры, отбросив тень. И сразу прорезался на какие-то секунды пейзаж за окном. Где это они? Нет, не знаю, стена, стоянка пустая. Не узнаю.

Что мне этот странник сказал перед тем, как я его убил?

«Тут есть несколько человек, которых я привел. Кто-то знал обо всем, кто-то думает, что попал случайно, но есть».

Уоррен — он знает?

Должен знать, но… я вижу в Уоррене сильного руководителя, но… называйте это интуицией или как хотите, но вот даже того цинизма, что был в Милославском, я не чувствую. Вот не чувствую, и все тут. Хотя подспудно, где-то в глубине души, мне показалось при том нашем разговоре в ресторане «Лесопилка», что ничего нового я ему не сказал. Что-то мелькнуло в глазах. Недостаточно хороший актер.

Фицпатрик? Фицпатрик, как я понимаю, всегда при Уоррене. Стал бы тот держать очевидного злодея рядом? Ну, если и сам такой… тогда почему Хендерсон оказался в Форт-Мак-Мюррее и Уоррен не мешал его убивать?

«Несколько человек, которых я привел».

А что я сделаю?

Да понятно что. А потом возьму Настю, мы угоним «геркулес» и улетим в Россию, например. Или мы просто рискнем и сунемся в дверь в Грэнби. Может быть, попадем в Углегорск и вернемся с подкреплением. Просто надо понять, кто именно этого заслуживает.

Или можно просто жить. Можно прямо сейчас захлопнуть крышку компьютера, а потом выбросить его в озеро. И забыть навсегда. Если получится забыть, потому что пока забыть тот автобус у меня не получается. Потому что я чувствую и свою вину — мы не могли этих людей спасти. И то, что Хендерсон умер в муках у меня перед глазами, не кажется мне достаточной карой.

Он сжег этот автобус, как мне кажется, чтобы то ли активировать, то ли усилить тот проход, в который он пытался сбежать. Он завел Тьму в город, он убил много людей, и даже не для того, чтобы жить долго, этого он и так достиг. Он так развлекался.

Если Уоррен знал, что нужно для того, чтобы он попал сюда… вот как мне это выяснить?

И заодно подспудно мысль в башке рождается: «А тебе оно надо? А ты действительно готов снова наплевать на едва устоявшуюся жизнь, свою и жены, и пойти в крестовый поход за правду?»

Уоррен не сделал тебе ничего плохого. Скорей наоборот. И он нужен анклаву, на самом деле нужен. Сколько было в истории людей, которые и злодействами известны, и в то же время без них все было бы куда хуже? Много. Очень много.

Пф-ф…

Я потер лицо руками, причем лицо онемело, как немеет рядом с Тьмой. Может, сами подобные мысли — это шаг к Тьме? Своей Тьме, внутренней. Любому конформизму есть предел, за которым конформизм превращается в нечто куда худшее.

О чем они хоть говорят там?

Перемотал ролик на начало разговора, включил снова, сделав звук в наушниках погромче, чтобы ничего не пропустить.