Странница (СИ)

– Кто б говорил, – фыркнул Маркус. – Делиена, ты ему по лбу хотя бы настучала? Опять пожалела? Ой, напрасно… Ему в башку прописные истины вколачивать надо… и, в общем, не твоими ручками. Ладно, я потом Милита попрошу, у него тут самые весомые кулаки. А ты, друг дорогой, безропотно будешь стоять и бока подставлять или задницу, если вдруг Милит тебя пинать начнет, и слова против не скажешь… Делиена, знаешь, почему именно так? Потому что эльфы уверены, что после этого заклинания маг валится замертво тут же, в крайнем случае через пару часов. И Милит был в этом уверен. И Ариана. И даже Лиасс.

– Но если он не упал замертво, почему они думали, что я откажусь ему помочь?

– Потому что ты дура, – ласково заявил Маркус. – То есть они так думали. Почему Милит не упал замертво – да потому что он от тебя уже столько жизненной силы начерпался за эти полгода… А ты рожу-то не криви, сидел бы дома – ничего этого вообще не случилось бы!

– История не знает сослагательного наклонения, Маркус, даже наша личная история. – Маркус вытаращил глаза, непонимающе нахмурился шут. – Никакого «бы» не бывает. Было так, а не иначе, и изменить прошлое нам уж точно не дано. Никому. Ни Лиассу, ни мне.

– А ты не заступайся, – проворчал верный друг, – тоже, взяла моду, всех спасать… Даже кого не надо. Вот его, например, от меня спасать не надо. И бесполезно. Я ему все равно как следует надаю, когда он сил наберется.

– Надавай, – покорно согласился шут. – И Милит пусть надает. И даже Карис. Остальным не советую, а вам троим можно. А Лене и подавно.

Маркус вдруг вытянул из штанов ремень, удобно его сложил и подал Лене.

– Раз все можно, выдери его, пожалуйста, как следует. По голой заднице. И посильнее…

Шут тяжко вздохнул и перевернулся на живот, подставляя тощий зад. Лена расхохоталась, Маркус продержался чуть подольше, но тоже прыснул, а шут мелко трясся от сдерживаемого смеха. Он вернулся. Все стало правильно и хорошо. Всех помиловать… Нет, пусть этот слабонервный сортиры чистит, тем более что он с полным смирением готов любую кару принять.

Шут снова лег на спину. Похудел он заметно, хотя, казалось бы, куда уж. Но так же заметно рельефнее стали и без того не хилые мускулы. Он как-то… постарел? нет, так и выглядит на свои между тридцатью и сорока. Повзрослел? Да и не казался мальчишкой, разве что иногда. Возмужал? А наверное… Ведь хоть и много чего в его жизни было, особенно в детстве и юности, значительную часть жизни он провел во дворце и начисто забыл, что такое ночевать в поле в компании собственного пустого живота… Он очень изменился. Очень. И Лене эти перемены не нравились. Шут стал жестче. Внешне – жестче. Какой он стал внутри, понять она еще не успела. Все равно. Любой. Злой, отчаявшийся, несчастный – здесь. Рядом.

– Я вас люблю, – сообщил он. – Обоих. Правда, почему-то по-разному. И ее больше, чем тебя. Поэтому, если хочешь, можешь и по заднице.

Маркус крякнул и начал вдевать ремень обратно.

– Ты лучше скажи спасибо, что Милит вперед меня успел, – проворчал он, – а то количество любви ко мне у тебя бы заметно уменьшилось.

– Вряд ли. Я б просто ревновал до чертиков, – признался шут. – И к Милиту буду, только Милит мне все-таки не друг.

– А мне друг.

– Хорошо, – согласился шут, погладив ее руку, – я постараюсь с ним подружиться. Только ревновать все равно буду, и если мы когда парой затрещин обменяемся, не обращай внимания, хорошо? А он тебе не сказал, зачем он тогда устроил это представление?

– Сказал. Только это не мой секрет.

– Хорошо, – опять согласился шут. – Значит, причина у него все-таки была. Я, кажется, понимаю, какая, ну да ладно, потом у него самого спрошу. Я так понимаю, что в нашей компании появился эльф?

– Как не два, – серьезно сказал Маркус. – Милит – это одно, там любовь и все такое. А вот Гарвин – это куда серьезнее. Там чувства никакие не замешаны. Но Гарвин к ней, я думаю, покрепче кого другого привязан.

– Ну и два эльфа. Даже складно получается: два человека, два эльфа, один полукровка и одна Светлая. А Карис меня видеть не хочет, да?

– Карис, – внушительно произнес Маркус, – не уверен в своей выдержанности и мечтает устроить тебе маленький персональный конец света. Хотя бы надрать твои эльфийские уши. Но он добрый, потому жалеет тебя. Пока…

– Никто меня не жалеет на самом деле, – пригорюнился шут. – Всего-то и дали, что отравы какой-то, а так есть хочется… Мне вчера пообедать не довелось… Собственно, позавтракать тоже. Деньги у меня сперли…

Маркус поднялся и пошел добывать еду. Лена выдала шуту еще одну порцию «отравы», и он то ли с голодухи, то ли из послушания выпил все и даже облизнулся. Маркус принес классическую еду больного: куриный бульон, в который он еще и хлеба накрошил, помог шуту сесть, и тот выхлебал миску малосимпатичного месива с большим аппетитом.

* * *