Странное происшествие в сезон дождей

Устав бороться со старыми кроссовками, Кристиан меняет их на еще более старые, еще более безотказные; эти, ныне заброшенные в дальний угол шкафа «найки», он носил пару лет не снимая – и ни одного нарекания не возникло.

Кристиан возлагает на старичков большие надежды, которым, впрочем, не суждено сбыться: неприятные ощущения не проходят.

Но и не усиливаются.

И если даже к этому можно привыкнуть, то к червям привыкнуть не получается. Как не получается выбросить из головы песчаную историю: она мучает Кристиана. Не сама по себе, а тем, что каким-то образом связана с Dasha и теми, кто окружает ее. Доведенный едва ли не до отчаяния, Кристиан пишет Шону письмо, состоящее из одной фразы:

«Все ли у вас в порядке?»

Ответ приходит гораздо быстрее, чем обычно, уже через несколько часов:

«Почему ты об этом спрашиваешь?»

Дурацкая привычка отвечать вопросом на вопрос! Если бы Шон ограничился коротким «у нас все замечательно, Лали подрастает, и животные чувствуют себя хорошо», Кристиану стало бы намного спокойнее. Только это и требовалось от Шона – написать о том, что Эдем не претерпел никаких видимых изменений, что его границы незыблемы и никто не покушается на раз и навсегда заведенный порядок дня. Порядок заботы и нежности, порядок любви. Но Шон не сделал этого, вот стервец!.. Ответное письмо Кристиана намного длиннее: чтобы скрыть смущение, он разражается пространными комментариями о жизни в Камбодже – не самой удобной, не самой уютной стране. Все сведения выужены в Интернете и касаются тяжелого для европейцев климата, малярийных комаров, москитов, атакующих незащищенные участки кожи; воды (чудовищного качества), мусора, который вываливается прямо на улицы (Кристиан лично видел несколько десятков фотографий и может дать ссылку на все это безобразие). Отдельным абзацем следуют медицинские рекомендации: в некоторых случаях помогает такое проверенное средство, как хинин, употребляет ли семейство Шона хинин?..

И снова ответ приходит незамедлительно («Не будь дураком! »), и снова Кристиан не находит в нем того, чего так жаждал найти: успокоения.

Наверное, Кристиан повел себя неправильно; но не в письмах к Шону, а чуть раньше, когда оказался в роли летательного аппарата. Нужно было рассмотреть пляж повнимательнее, и не только пляж, а и море, и дюны, примыкающие к пляжу (разве там были дюны?). Нужно было провести аэрофотосъемку с возможностью последующего увеличения снимков – возможно, возникли бы новые детали. Но видение было слишком мимолетным, и надеяться на его повторение…

Хотя почему бы и не понадеяться?

* * *

ТРИО

– Магда, Магда, Магда… Как вы себя чувствуете, Магда?

– А как может чувствовать себя человек, вляпавшийся в такую историю? Отвратительно. Проклинаю тот день, когда приехала сюда…

– Да уж. Лучше бы вам было остаться дома. Быть может, тогда бы не произошло то, что произошло.

– Вы о чем?

– Об убийстве, леди, о чем же еще.

– Вряд ли мое присутствие или отсутствие могло хоть как-то на него повлиять. Я никогда не знала эту женщину, я впервые увидела ее несколько дней назад. И… можно я не буду изображать скорбь по поводу смерти совершенно незнакомого мне человека?

– Конечно. Вы даже можете выразить радость и удовлетворение. Ведь ваша соперница мертва.

– Соперница? Не смешите.

– Разве ваш муж не рассказывал о покойной, когда впервые попал к вам на прием? Наверняка он был не в лучшем состоянии, ведь его бросила женщина, которую он любил…

– Ну да… Так я и знала…

– Знали, что он любил ее?

– Он не любил ее! Это было сродни болезни – тяжелой, хотя и не опасной для жизни. Слава богу, Тео выздоровел…

– Вы уверены?

– Как бы то ни было, вируса, который отравлял его кровь, больше нет.

– Я бы посоветовал вам следить за словами. Для вашего же блага. Здесь есть люди, которые слышали, как вы откровенно желали покойной смерти.

– Надеюсь, вы не думаете, что это я… совершила убийство?

– У вас был мотив.

– Не было у меня никакого мотива! Неприязнь была, глупо это отрицать. Но мотива не было.

– Знавал я дамочек, которые ни перед чем не останавливались, чтобы убрать соперниц! На куски их рубили, растворяли в кислоте, а потом невинно хлопали глазами, утверждая, что они здесь совершенно ни при чем.