Странное происшествие в сезон дождей

Она блефует, вот стерва!.. Хочет казаться умнее, чем есть на самом деле. Распускает перья перед Кристианом. Окажись с ней рядом какой-нибудь другой мужчина, не такой наивный, не такой покладистый, совершивший пару-тройку дурных поступков и нисколько в этом не раскаивающийся… Окажись с ней рядом кто-нибудь из великих черных джазменов или даже Пол Скоулз, легендарный полузащитник, — разговор получился бы совсем иным.

Если бы они вообще захотели с ней разговаривать.

Но и у Кристиана кое-что имеется, и в свете этого «кое-что» узкий тоннель в подземелье оборачивается совсем другой стороной. Это не Кристиана заманили в ловушку — она придумана им самим, вот такая, с жижей под ногами, со стенами, которые кажутся гладкими лишь на первый взгляд. И светлое пятно впереди — вовсе не выход, а вход.

Кристиан поджидает жертву у входа. Жертвы всегда случайны, и на этот раз ему попалась темно-рубиновая шаль. Потом, когда все будет закончено, Кристиан сможет, если захочет, снять со стен пару ниток и унести с собой в качестве трофея. Но для начала нужно дождаться, пока жертва будет повержена. Исполосована выскочившими из стен орудиями смерти. Их острые края беспощадны, как острия ножей-серборезов. Интернет-ссылка на кошмарные в своей простоте и палаческой эффективности серборезы когда-то выбила Кристиана из колеи и долго не давала покоя, терзая воображение, — неужели сейчас удастся избавиться от них? Хотелось бы, вот только речь не о серборезах.

Совсем о другом — о фотографии Dasha.

Это ее края беспощадны. Палачески эффективны. Это они не оставят на теле жертвы ни одного живого места. Стоит только им показаться из стены (из портмоне Кристиана) — и жертве останется жить не больше минуты.

Сравнение с Dasha убьет ее.

Но Кристиан не торопится. Напротив, заманивает Анну все дальше и дальше в подземелье: своим идиотическим простодушием и мнимой покорностью.

— …Вообще-то я мечтаю стать джазовым музыкантом, — доверительно сообщил он. — Знаменитым саксофонистом. Я играю на саксофоне, да.

— И как?

— Что — как?

— Получается?

— Пока не очень. Совсем не получается. Но я стараюсь… — Впервые за вечер он сказал правду. Самую настоящую правду, гораздо более сокровенную, чем даже та, что его зовут Кристиан, что он работает курьером, что он был хорошим сыном и — до самого последнего времени — вполне надежным другом.

— Не думаю, что у тебя что-нибудь получится, — неожиданно заявила Анна.

«Стерва, — тоскливо подумал Кристиан. — Вот стерва!..» Мало того что она блефует, так еще и играет не по правилам. По неписаным правилам великовозрастных дурнушек, в которых сказано, что дурнушка должна поддерживать мужчину в любом его начинании. Быть лояльной —

только так можно рассчитывать на снисходительное мужское внимание. Лояльность и понимание изо всех сил — вот тот магический кристалл… тот фильтр, густо замазанный вазелином: сквозь него мужчина начинает видеть дурнушку в ином свете. Почти красивой, ведь способность и готовность понять, поддержать и оправдать, если нужно, смягчает черты. И вносит существенные поправки в образ.

Кристиан не собирается выспрашивать у Анны, почему это она решила, что его мечта недостижима. Начать выспрашивать означало бы опосредованно признать правильность вывода. Он поступит иначе. Сделает то, что хотел; что давно нужно было сделать. И будет долго и с наслаждением смотреть, как под острыми краями фотографии Dasha расползается не только малопривлекательная плоть Анны. Но и все ее теории относительно самого Кристиана.

— Странно, но моя жена думает по-другому.

— Жена? — Анна приподняла бровь. — Так ты женат?

— Уже несколько лет, и счастливо.

— Вот как?

— Да. И моя жена — самая прекрасная женщина на свете.

— Вот как?

Как в замедленной съемке, Кристиан вынул из портмоне фотографию Dasha и положил ее перед Анной. И за секунду до этого — едва лишь он сообщил о своем счастливом браке — за фасадом лица Анны ощущались какие-то неясные подвижки. Насмешливость сменило недоумение, недоумение — плохо скрытая досада; ей не хватило доли секунды, чтобы придать чертам относительное равновесие. Именно в этот крошечный промежуток времени Кристиан и запихнул фотографию.

Эффект превзошел все ожидания.

Фасад рухнул, обдав Кристиана клубами несуществующей строительной пыли, и уже сквозь нее он увидел малоаппетитные внутренности дома по имени Анна. Отклеившиеся обои, отсыревшую штукатурку, обветшавшую мебель; хлам, который даже вещами назвать трудно. Неужели на Анну так подействовала красота другой женщины?.. Жалкая завистница, корчившая из себя царицу мира и всячески пытавшаяся унизить Кристиана, унижена сама.

Что ж, справедливое возмездие свершилось.