Странное происшествие в сезон дождей

Случайно соскользнувшее в водочную рюмку. Кристиан пытается вспомнить руки Анны (были ли на них еще какие-нибудь кольца или перстни), но оказывается, что ничего, кроме темно-рубиновой шали и джемпера глуховатых коричневых тонов, он не запомнил. Как не запомнил в подробностях ее лица: оно не очень-то привлекательное, вот и все. Так что же он думал о лице Анны в течение всего вечера? Оно попеременно было некрасивым, значительным, искаженным иронической гримасой, небрежным и… похожим на разведчика, работающего под прикрытием в чужой, враждебной стране. Целая шпионская сеть — вот каким привиделось ему это лицо!..

Ни одно действие разведчика не бывает случайным.

Выходит, что Анна оставила этот огрызок античности с умыслом? Чтобы именно он, Кристиан, подобрал его? Да нет, он ведь мог просто не заметить кольца! Подняться с места и покинуть бар вместе с Анной или чуть позже. Никто не заставлял его заглядывать в пустые рюмки — а он взял и заглянул.

Как поступил бы порядочный человек в случае, если бы к нему попала ценная вещь? Уж точно не присвоил бы ее, а обратился (к примеру) к бармену. С просьбой вернуть эту вещь забывчивому клиенту, если пропажа будет обнаружена.

Но сонная физиономия бармена, колышущаяся над стойкой, не внушает Кристиану никакого доверия: прощелыга еще тот, хуже Даррена, ничего святого, даже на футбольного болельщика он не похож.

Кристиан готов повесить на бармена еще дюжину собак, лишь бы скрыть абсолютно приземленное желание завладеть чудо-кольцом. Он уже забыл, что дал себе слово не вспоминать об Анне, а наличие кольца делает эту благую идею невозможной. Оно навеки останется «кольцом Анны». Мелкой деталью, завалившейся за косяк, отчего дверь в воспоминания всегда будет закрыта неплотно.

Ну и пусть, страдальчески морщась, уговаривает себя Кристиан, в конце концов воспоминание об Анне не самое дурное. Намного более симпатичное, чем память об импровизированной шведской «Тре Крунур». Не лишенное элегантности и ореола романтики. Жаль только, что носить его нельзя, но всегда можно найти выход. Распаять и подогнать по размеру. Повесить на цепочку, наконец, — где-то у него валялась цепочка, подарок двоюродной сестры. Или цепочку дарила мать за несколько лет до смерти? Отыскать бы ее, но даже если она не отыщется — не беда. Всегда можно купить что-нибудь недорогое и подходящее случаю.

Так он и сделает.

Если, конечно, Анна не вернется в течение… В течение ближайших пятнадцати минут, именно эта цифра вертится в голове Кристиана. Пятнадцать минут — тот максимум, который имеет смысл тратить на ожидание, когда ты не влюблен. При влюбленности верхнего временного предела не существует. И хорошо, что он не влюблен в Анну. А влюблен в женщину, чья эфемерность делает бессмысленным любое ожидание.

Жди он хоть всю жизнь или даже стань великим джазменом — фотографическая Dasha не кинется к нему в объятия.

Странное дело, Кристиан больше не чувствует горечи относительно этого прискорбного факта. Скорее наоборот — облегчение.

Пятнадцать минут прошло, Анна так и не вернулась за кольцом, а снаружи Кристиана поджидает дождь, который можно назвать отрезвляющим. Фотография в бумажнике уже не кажется ему средоточием всех чувств и приютом для неумехи-сердца. Теперь она будто уличает Кристиана в преступлении: как всегда — не особенно тяжком, но на этот раз — постыдном; единственный способ откреститься от него состоит в уничтожении улик.

Что Кристиан и делает, придя домой. Он прячет свой недавний фетиш в огромный пакет с фотографиями из категории «трэш муви». Слишком незначительными, чтобы занять место в семейном альбоме, необязательными. Летописи дурацких вечеринок, на которые Кристиана никогда не приглашали (как в этом случае он возник на снимках — загадка); репортажи с пикников, где роль Кристиана гораздо менее масштабна, чем роль штопора или пластиковой посуды. Видовые снимки сомнительных достопримечательностей; никому не известные интерьеры с никому не известными дальними родственниками. Давно выросшие дети, давно умершие старики и животные, есть даже потертый снимок с концерта какой-то рок-группы. Изображение настолько смазано, что лиц участников не разглядеть. Надпись на обратной стороне гласит: «05.07.1969. Rolling Stones». Под довольно сдержанной надписью обнаруживаются сердечки и едва различимый отпечаток губ.

«Роллинг стоунз», вот удивление так удивление! Кристиан не видел этого снимка раньше, должно быть, он принадлежал его покойной матери. Но в 1969 году она еще не была его матерью, а была пятнадцатилетней девчонкой, так что все шесть сердечек и оттиск поцелуя вполне оправданны. Странно, Кристиан и понятия не имел, что в юности его мать фанатела от «Роллингов», она всегда казалась ему спокойной, рассудительной и даже холодной женщиной. Если и так, то фотография многое объясняет: все ее сердца, какие только были, мать отдала «Роллингам», и Кристиану мало что досталось.