Странность

«Фонарщик» источал свет подобно люстре, сбрасывал вниз тепло, порождая в облаке зеленой пыли воронки и вихри. Я отыскала взглядом иллюминатор, надеясь в последний раз увидеть папу. Но корабль висел слишком высоко, а иллюминатор был слишком темным. «Фонарщик» продолжал подниматься, и в конце концов его свет стал не более чем язычком свечного пламени, потом точкой, а потом исчез, поглощенный межлунной тьмой.

27

Вот и все, если не считать некоторых мелких деталей.

Салли дома не было. Дигтаун опустел, все его жители спустились в сады. Я все равно заночевала в старом жилище Шенков. Я знала, что никогда не смогу вернуться в Нью-Галвестон после того, что он сделал со мной и что с ним сделала я. Мы покончили друг с другом, и это меня устраивало. Я находила еду в брошенных дигтаунских домах; я знала, что эти запасы не вечны, но на то время, пока я решала, как быть дальше, их должно было хватить. А еще я нашла книги. Я скучала по своей маленькой домашней библиотеке, и, хотя сразу после всего, что случилось, читать мне было трудно, само их присутствие утешало. Одной из них – полному собранию «Опытов» Монтеня – суждено было стать для меня якорем в грядущие годы.

Я даже привыкла к голосам из Глотки, которые порой стихали, но никогда не умолкали.

Через две недели пришла Салли. Она хромала, потому что в ноге у нее была пулевая рана, о которой она позаботилась сама. Мы обе удивились встрече и поначалу относились друг к другу настороженно. Мы рассказали друг другу о том, что с нами случилось. Кое-какие личные детали я утаила, но суть передала.

Салли сказала, что, убив Бейкерсфилда, укрылась в кратере, но Мэй Акерман все-таки успела прострелить ей ногу, прежде чем она сбежала.

Мне было жаль шерифа Бейкерсфилда, и я в этом призналась.

Салли пожала плечами.

– Он убил Джо, – сказала она. – Выстрелил ему в спину. Я жалею только о том, что убила его быстро, а не заставила страдать так, как он заставил страдать Джо. Надеюсь, воро́ны клюют его мясо в аду.

– Ты по нему скучаешь? – спросила я. Вопрос был глупый, и я это понимала. Но я скучала по своей семье так, что это невозможно было выразить словами, и, должно быть, хотела услышать, как кто-то другой признается в подобном чувстве.

Она помолчала.

– Да. Скучаю.

– Под конец он меня возненавидел, – сказала я. Это было словно открытая рана.

– Нет, это не так. Просто Джо носил в себе слишком много страха. Ненавидел он только себя.

Я вспомнила, как они болтали, пока мы шли через кратер, как Салли дразнила его и помыкала им и как Джо сказал, что, возможно, он в этом нуждается.

– А ты… Ну. Ты любила его?

Это слово смутило ее.

– Черт. Он был моим другом. Вот и все. Ты тоже мой друг, Анабель Крисп.

Я покраснела.

– Каков твой план? – спросила Салли.

– Остаться здесь, наверное. Обшаривать дома, пока еда не кончится.

Салли задумалась.

– А этот шум тебя с ума не сводит?

Я пожала плечами.

– К нему привыкаешь.

– Черт побери, девочка. С таким же успехом можно в могилу переселиться.

Это поразило меня до глубины души. Я ощутила, как отчаяние, которое я гнала от себя, начинает щекотать мне живот.

– Но я не могу туда вернуться, – сказала я. – Не могу. Меня там все ненавидят. А я ненавижу их.

– Они городские. Они ничего не могут с собой поделать. Точно так же, как мы с тобой.

Что-то сильное шевельнулось во мне, когда она это сказала. Признала меня подобной себе.

– Послушай. Ты не можешь здесь оставаться. Никому в Нью-Галвестоне не хочется и близко подходить к этому месту, особенно с тех пор, как начался этот дьявольский шум, но рано или поздно Акерман и ее здоровенный Автомат придут меня искать. Удивительно, что они до сих пор этого не сделали. И если они найдут тебя… Ничего хорошего из этого не выйдет.

– Тогда что мне делать?

С минуту Салли смотрела на меня так, словно что-то искала.

– Подай-ка мне бутылочку самогонки, хорошо?

Я вздохнула и передала ей одну из больших стеклянных бутылей. Ушедшие дети Шенка оставили после себя еще полдюжины таких.

– Ты ведь знаешь, что я возчица, верно? Знаешь, что это значит?

– Ты перевозишь товары из одного места в другое. Продаешь их или обмениваешь. Папа моей подружки Бренды тоже возчик.

– Ага, Артур, знаю его. Неплохой парень. Но он работает официально. Ездит только в дозволенные места. Сюда, в Нью-Галвестон, в Броулис-Кроссинг. Ну, сюда, конечно, он больше не вернется. В любом случае я езжу дальше. В неофициальные места. – Она помолчала. – Работа тяжелая, а заниматься порой приходится разным. Сопровождать караваны во время переходов. Иногда – работать телохранителем. Дела есть всегда, и порой они бывают опасными. Было бы неплохо, если бы кто-нибудь меня прикрывал.

Я глядела в пол, не уверенная, правильно ли ее расслышала.

– Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой?

– Ну, вроде как. Помощь мне пригодится. Мне нужен человек с характером. Что-что, а это у тебя точно есть. Ну как, согласна?

Я кивнула. Слезы снова навернулись мне на глаза. Я не стала их скрывать.

– Тогда давай собираться. Я не хочу оставаться в этом гадюшнике ни минутой дольше необходимого.