Странные соседи

– Она мне рассказала кое-что о семье этого соседа, и я проверила, все правда, года только немного перепутала. В 1984 году дед нынешнего владельца дома был обвинен в изнасиловании и убийстве малолетнего лица, а отец подозревался в аналогичном преступлении спустя двадцать лет. Вернее, там тело не нашли, но он был главный подозреваемый.

– Ну это ничего не значит, вообще-то, хотя… Ну сходи сама, посмотри на него, соседа этого, чтобы быть спокойной. Хочешь, я с тобой съезжу?

На следующее утро я шла на работу в глубине души надеясь и боясь одновременно, что в доме по улице 40-летия Октября встречу девушку с давно некрашеными волосами.

Пал Петрович уже ждал меня, собрав вокруг себя толпу бывших сослуживцев.

– Ты где ходишь? – спросил меня Сухов нетерпеливо, – Пал Петрович вот просит тебя с ним отпустить. Надо «корочкой» посветить.

Я было открыла рот сказать, что как раз наоборот все: не Пал Петровичу нужна моя «ксива» чтобы зайти туда, куда частное лицо не пустят, а мне нужен он с его опытом и проницательностью, но посмотрев на него, промолчала.

– Уважаю, Катюха, научилась молчать, – похвали он меня, когда мы уже сели в машину ехать по адресу.

– Что мы соседу скажем?

– А ты молчи, я говорить буду. Пока не решил, что, посмотрим по месту.

Навигатор привел нас к дому «сорок шесть». Пал Петрович придержал меня за локоть:

– Погоди выходить, давай осмотримся. Вот значит дом «сорок восемь, значит тут твоя старушенция живет.

Мы остановились прямо напротив нового из красного лицевого кирпича двухэтажного дома. Коричневые глухие ворота, рядом такая же калитка. У меня как-то не вязался образ Веры Ивановны с этим домом.

– А тут значит наш подозреваемый, – сказал Пал Петрович.

Вот он скорее мог быть домом моей вчерашней посетительницы: сильно обветшалый, грязно-желтого цвета с облупившийся местами штукатуркой. Картину дополняла давно не крашенная ограда и покосившая калитка, висевшая на одной петле.

Улица была пустынна: ни души.

– А вот теперь пошли! – сказал Пал Петрович, и мы двинулись к дому Кащеных.

Мы зашли во двор, и пройдя шагов десять, не больше, по щербатой асфальтированной лет пятьдесят назад дорожке, завернули за угол к входной двери. На всем лежала печать неустроенности и давнего запустения: доски, черные и прогнившие от времени и сырости, прикрытие куском уже дырявого местами рубероида, лежали прямо посредине двора, грязная явно когда-то подгоревшая с чем-то съестным кастрюля, которую вынесли тогда во двор, но так и бросили, клочки разросшихся кустов. Тут же стояла маленькая, вросшая в землю будка, но собаки видно не было.

– Хорошо живут, нечего сказать – прокомментировала я, а Пал Петрович промолчал.

Он постучал в старую рассохшуюся дверь с ярким золотым пятном нового замка на ней, такой же новой, неуместной на ней дверной ручкой. Безрезультатно.

Обойти дом не получилось, дальше кусты уже не только портили вид, а превращались в непроходимые джунгли. В окнах за тюлевыми занавесками движения не было.

– Пошли к твоей жалобщице!

В дом номер 48 оказалось не так просто попасть. Калитка была заперта, кнопки звонка не было.

– Эй, хозяева! Есть кто дома?! – крикнул Пал Петрович, пытаясь безуспешно заглянуть за высокую калитку, по другую сторону которой, бешено, с остервенением залаял пес.

– Вульф, ко мне!

Мужчина в синем с белыми полосками спортивном костюме, усмиривший грозного Вульфа, поинтересовался:

– Вы к кому?

Я достала удостоверение:

– Вера Ивановна тут живет?

– Тут, – удивленно ответил мужчина, – а Вы по какому вопросу к ней?

– Нам надо кое-что у нее уточнить, – быстро сказал Пал Петрович, не дав мне сболтнуть лишнее, – можно пройти?

– Проходите, – с колебанием в голосе ответил хозяин и пропустил нас во двор, придерживая присмиревшего Вульфа за ошейник. Я пошла по дорожке прямо к двери огромного дома, когда услышала вслед:

– К Вере Ивановне не сюда!

Обернувшись, увидела, как он указывает куда-то в сторону. В тени высокого дома стоял небольшой домик.

– Вам с сахаром? – Вера Ивановна суетилась на миниатюрной, под стать ей, кухне.

Пал Петрович чувствовал себя тут свободно, шумно пил чай, грыз печенье, но помалкивал. Я тоже молчала, но больше, потому что чувствовала некоторую обиду. Этот маленький домик, прилепленный к своему богатому соседу, казался мне обманом. На языке вертелся вопрос, но вслух я ничего не говорила, помнила наш с бывшим моим начальником уговор.

Вера Ивановна, словно прочитав мои мысли, сказала:

– Это племянник мой, Вадим. Его отец, мой брат, унаследовал пол родительского дома, а после его смерти наследство перешло к Вадиму. Ну он и заладил: «тетя Вера, разреши построиться!», ну я и разрешила, а мне не жалко.

– Вера Ивановна, – начал Пал Петрович своим самым заинтересованным тоном, – мы на счет вашего соседа пришли. Так с чего вы взяли, что он – маньяк?

– Так я же рассказывала! – сказала бабка с досадой, – девушка у него там!

– Ну так мало ли, девушка, рассмеялся Пал Петрович, – девушка – не парень, сожительствует он, а может и официально женат, Вы же документы не видели? – и хитро сощурился.

Бабка недовольно поджала губы: