Странствие Кукши. За тридевять морей

Для Костыги же и Карка мало-помалу становится привычным чувство превосходства над другими рабами – ведь не зря же еда у них слаще и сытнее, чем у прочих, а на днях им даже выдали вне очереди новые рубахи. Они держатся особняком и почти совсем перестали вступать в разговоры с остальными.

Один из самых молодых конюхов, именем Крот, снедаемый любопытством, начинает тайком следить за ними. Он чувствует на себе их презрение и ему страсть как хочется узнать, чем же они такие особенные, почему им потворствуют и о чем они говорят друг с другом, когда их никто не слышит.

Однажды Крот поскорее съедает свой кулеш и раньше других возвращается в конюшню. Здесь еще никого нет. Любопытный конюх идет в ту часть конюшни, к которой приставлены Костыга с Карком. Там он прячется за грудой старых седел, потников, сопревших подпруг и прочего хлама – отсюда удобно будет подглядывать, когда на свои гноища вернутся Костыга с Карком.

Лежа в укрытии, молодой конюх убеждается, что верно выбрал место: ниоткуда их не было бы так хорошо видно, самому оставаясь невидимым. Света достаточно – полно щелей и в крыше, и в воротах, и между бревнами.

Однако затеянное дело едва не срывается – молодого конюха разморило после еды, и он задремывает. Просыпается Крот словно от толчка.

Прямо в глаза ему бьет какой-то непривычный блеск, как будто перед ним сверкает частичка луны, а может, и солнца.

Приглядевшись, Крот видит, что частичку луны или солнца держит в руках Костыга, и это не что иное, как венчик пропавшей княжны Вады. Молодой конюх его очень хорошо помнит, ему не раз доводилось разглядывать венчик вблизи, потому что Вада часто лечила рабов, в том числе и его. Еще весной она исцелила его от зубной скорби, и ради этого Крот ходил к ней домой. А с тех пор, как она пропала, рабов лечить больше некому…

Рядом с Костыгой лежит Карк, оба они любуются Вадиным венчиком. Иногда Костыга ненадолго дает его Карку – подержать. Наконец, налюбовавшись, Костыга и Карк зарывают венчик в навоз. Карк перебирается на свое место, и оба засыпают.

Когда Крот рассказал об этом удивительном случае другим конюхам, те сперва подняли его на смех. Но обиженный Крот сказал, что его слова легко проверить. Несколько дней после этого конюхи по очереди возвращаются в конюшню раньше Костыги и Карка и ложатся за грудой старой конской сбруи, как научил их Крот. Там, дождавшись появления Костыги и Карка, они убеждаются в правдивости Кротовых слов.

Глава двадцать девятая

В ПУТЬ-ДОРОГУ!

Освящение церкви свершено. Свершено все, ради чего священник Константин Философ и чернец Мефодий оказались в Киеве. Солуньские братья уже служат в новорожденной церкви все положенные службы – вечерни, утрени и обедни. В правом, южном, приделе поставлена купель – огромный чан из дубовых клепок, стянутых медными обручами.

Уже приходят новые кияне с просьбой о Святом Крещении. Является и княгиня Потвора в сопровождении двух отроков. Она говорит, что греческий Бог вразумил ее, что обретение истинной веры – ее заветная мечта, и ныне она желает принять Святое Крещение.

На священника Константина из-под темных бровей доверчиво глядят светлые, родниковой чистоты глаза, но губы чуть приметно кривит затаенное зло…

Не нравится священнику Константину княгиня, и не верит он в искренность ее порыва. Однако у него нет оснований отказать ей в такой просьбе. Константин говорит, что завтра состоится оглашение нескольких человек, и княгиня может присоединиться к ним. Он и брат Мефодий огласят их, а готовить к Святому Крещению их будут уже чернецы Андреевской обители, которым по отъезде Константина и Мефодия предстоит проводить службы в новой церкви.

Не совсем случайно Кукша оказывается в церкви при этом разговоре – он постоянно старается чем-нибудь помочь солуньским братьям. «Можно ли не подивиться Вадиной прозорливости! Как жаль, что она не хочет стать христианкой!» – мысленно сокрушается Кукша. И снова ловит себя на том, что неизменно думает о ней как о живой.

Братьям Константину и Мефодию пора уже в путь-дорогу, в Корсунь, где они встретят направленного сюда, в Киев, епископа с причтом, расскажут ему о здешних делах, а сами отправятся на восток, к Хазарскому кагану с поручением от греческого царя, полученным еще весной. Княгиню же и других оглашенных окрестит уже епископ, который сменит братьев в Киеве.

Корабли, которые повезут священника Константина Философа и чернеца Мефодия в Корсунь, уже осмолены и оснащены всем необходимым. Князья Оскольд и Дир вручат братьям письмо для царя, братья благословят крещенных ими людей и отчалят от Киевского берега.

Грустно, и тут уж ничего не поделаешь… Если ты отыскал в потемках душ человеческих светлые струны, заставил их звучать, пробудил в людях стремление к истине и сочетал их со Христом, эти люди навсегда останутся тебе родными, и расставаться с ними нелегко.