Странствия по поводу смерти

И потом, пепел, который стучал в сердце Веры и ее отца, потомка казненных Советской властью, был не нашим пеплом.

Пепел после казней имелся в Средневековье в результате сгорания костров и людей, привязанных к столбу.

Тогда он и мог стучать сыну сожженного в самое сердце.

Правда, у гитлеровцев пепел тоже был, но не после каждого сожженного, а групповой, массовый, в лагерных крематориях.

Он стучит в сердце всему человечеству, но когда ужас один на всех, групповой, массовый, то он как-то остается не твоим личным, не собственным горем.

Мало ли, Кампучия. Там даже вырезали печень у мертвецов, чтоб не пропадала, и ели.

Мало ли в Африке президент угощал этим же своих зарубежных гостей, говорят, и советских представителей, с кем его страна завязала сердечную дружбу. После него в дворцовом личном холодильнике нашли человеческое мясо.

И у нас, да, почти 20 миллионов погибло в лагерях.

Да и у нас какой пепел мог стучаться в сердце, какой мог быть пепел в ГУЛАГе у Полярного круга. Дрова-то изводить, печь топить на вечной мерзлоте!

Казнили доходяг, не годных к работе на рудниках, просто и тоже в коллективе – подсаживали тридцать человек по норме в открытый грузовик и при температуре воздуха −45 °C везли до соседей и обратно. И складировали до весны с бирками на ступнях, по причине вечной мерзлоты не имея возможности вырыть братские рвы.

Итак, Вера, защитник прав врагов народа, заказала такси в аэропорт на пять утра, чтобы не сидеть в пробках и не платить таксисту лишнего. Денег в семье было мало. Вера еще, кроме школы для отстающих детей, преподавала за три копейки английский в детском образовательном центре, у нее имелась своя методика «изи инглиш», она ставила с детьми спектакли на этом инглише, родители были в восторге, дарили ей сообща, собравши денежки, мимозу на 8 Марта и конфеты на Новый год. Неимущие родители, озабоченные будущим своих детей. Родные люди, родные ребятишки, легко болтающие целыми фразами из своих ролей.

Когда Вера выехала из дому в аэропорт, едва светало.

Но, пока выбрались из Москвы, совсем развиднелось.

И наша пассажирка, сидя сзади (так научил семью отец, садитесь на заднее сиденье, менее опасно), увидела впереди красную машину, стоящую несколько боком, и рядом с ней блондинку из рекламного ролика – в высоких алых сапожках, в дубленке с укороченными рукавами, в длинных красных перчатках и с растрепанными кудрями.

Замахавши всеми конечностями, блондинка выскочила на дорогу наперерез такси.

Водитель матюкнулся и тормознул.

Блондинка стояла посреди шоссе, покачиваясь на высоких каблуках, и Верин водила вынужден был выйти для переговоров.

После чего он вытащил из красной машины огромный лакированный розовый чемодан, загрузил его в свой багажник, девушка села впереди, и Верино такси тронулось.

Никто ее, кстати, ни о чем не спросил.

И очень скоро на шоссе перед ними выскочил мотоцикл.

– О, донор, – заметил таксист. – Сейчас стукнется.

И действительно, мотоциклист стукнул по дверце такси неизвестно откуда появившейся тяжелой палицей.

– Че ты битой-то, – заорал таксист и выругался, притормозив и готовясь выйти. – У меня в багажнике такая же лежит.

Однако треснуло боковое стекло. Таксист рванул вперед. Лопнуло и переднее стекло, посыпались осколки.

Таксист сильно мотнул рулем влево, потом вправо, стукнул «донора», свалил его, такси тяжело подпрыгнуло на чем-то, потом грубо развернулось. Вера упала на пол и изо всех сил рванула ручку двери.

На полном ходу она вывалилась в кювет, на кучу снега, обхватив голову руками. И это спасло ей жизнь. Потому что тут же раздался грохот мощного удара, резкий визг и скрежет. Вера вскочила и побежала, хромая, подальше в кусты, где и свалилась в мокрый снег, принявши позу эмбриона.

Такси врезалось в дерево на обочине. Водитель и девушка в дубленке оказались зажатыми в груде осколков стекла и перекореженного металла. Вера поднялась, стала кричать: «Помогите!», подбежала к машине, попыталась открыть переднюю дверцу, выручить беднягу в дубленке, но безрезультатно. Девушка, голова которой была пробита куском железа и залита кровью, уже не дышала.

Таксиста вообще было почти не видно, в прямом смысле слова крыша съехала и его накрыла.

Первый раз в жизни Вера видела такое, она вся тряслась, куртка на боку была содрана вместе с куском свитера, под майку, на разбитый бок, задувал сильный ветер, падал снег. Тошнило, голова кружилась, конечности дрожали.

Из-под разбитого капота машины стал подыматься дымок.

«Взорвется», – подумала очумевшая Вера.

Она отскочила, кинулась назад.

Вернулась. А рюкзак?

Попытка вытащить его из полуоткрытого, согнутого посредине багажника не удалась. Он еще и был накрыт чемоданом той несчастной девушки.

Но рывки и тряска привели к тому, что этот розовый чемоданище почти выпал на дорогу. Вера схватила его за ручку и вытянула, чтобы добыть рюкзак, однако из капота вырвался язык пламени, и Вера, почему-то схвативши ручку чемодана, даже не понявши почему, побежала что есть духу назад по шоссе, а за ней грохотал почти пустой чемодан.