Странствия с моим гуру

— Черт его знает. Может, малярия.

Кришен сидел съежившись. Я видел в зеркальце, как он вытирал ладонью слюну, стекавшую с уголков губ.

В этом селе мы должны были увидеть «фабрики» ковров. Нас уже там ждали. Инструктор в белой шапочке пирожком, какие носят члены конгресса, весьма охотно взялся нас сопровождать.

Боже мой, «фабрика»! В сараях на клочьях циновок, тесно прижавшись друг к другу, сидели чумазые мальчики. Солнечный свет проникал сюда через открытые двери и зажигал в широких щелях золотые стрелы. Станки стояли в один ряд, с потолка свисала сетка основы, и сотканный ковер наматывался на колоду. Старый ткач монотонным голосом выпевал цвета и цифры. А маленькие пальчики малышей хватали под диктовку нити цветной шерсти и автоматически затягивали узелки. Чем больше туго завязанных узлов приходится на квадратный дюйм, тем выше цена ковра. Традиционные узоры, записанные на пергаменте книг, выпеваемые из поколения в поколение, застывали на известных своими красками и хитроумными мотивами кашмирских коврах.

Мальчики украдкой посматривали на нас, но их уже торопил напев мастера. Они терли гноившиеся большие Черные глаза и, согнувшись, продевали челнок через нити, сгоняя с измазанных щечек назойливых мух. Ветер приносил с собой сладковатый запах кухонных отбросов и кудахтанье кур, а на крыше сарая, как заржавевшая дверная петля, скрипел павлин.

— Старое искусство гибнет, — жаловался инструктор, — здесь последняя резервация… Они еще заботятся о совершенстве, применяют натуральные красители… Пока ковер не превратится в законченное произведение искусства, его не выпустят из рук. Туристы покупают что угодно, вот и портят нам ткачей. Людям, привыкшим к машинным изделиям, уже достаточно того, что это ручная работа, что тут заключена масса труда. Сотни и сотни часов. Собственно говоря, любая цена была бы слишком низкой.

Я не мог не согласиться с ним. Кто в состоянии заплатить этим малышам за украденную юность, за их легкие, набитые шерстяной пылью, за искривленные спины и больные глаза?

— Вы напрасно расстроились. Теперь уже работают лишь самые молодые. На эту удочку попадаются только маленькие мальчики. Им плетение ковров еще напоминает игру. Потом их и палкой не загонишь на работу. Иногда они работают на уборке, когда можно показаться, развалившись на снопах… А основное их занятие — это беседы в мужском кругу, посредничество в делах, пиршества: баранина с чесноком и самогон… Вся работа лежит на плечах женщин.

Местная одежда мешает работе. Мужчины носят просторные халаты с широкими рукавами. Полы болтаются, цепляются за все… Остается только завернуться в халат, как в плащ, улечься на солнышке и, покуривая трубку, переваривать пряное жаркое… Обдумывать дела, хитроумные и сложные комбинации.

А мы были могучим, воинственным народом. Только после того, как нас покорили монголы, нам навязали эту полумонашескую, полуженскую одежду. И так уж осталось. Из рыцарского народа мы превратились в купеческий, а работу на полях оставили женщинам…

— Не думаю, чтобы это было такое уж плохое разделение труда. Ведь вы — лучшие купцы в мире…

— Нет, нет, — вежливо запротестовал инструктор. — Парсы еще лучше нас, те, краснобородые… Они самые богатые люди в Индии.

— О да, — понимающе кивнул я.

— У нас есть такой господин Ласоон. Так он может даже зимой отправиться в горы, к границе Тибета, почти к Афганистану. Долины тогда засыпает снег, горцы голодают. В такое время за мешок риса можно получить прекрасный ковер… Чего не сделаешь ради дела…

Высокие эвкалипты наполняли воздух нежным ароматом, легкий ветерок шевелил листья. По долине пронесся шум. Вы просто не представляете себе, какое это удовольствие — после насыщенной фиолетовой пылью тошнотворной жары Центральной Индии вдыхать наконец полной грудью живительный воздух.

— Если вы хотите что-нибудь узнать о Кашмире, то должны нанести визит нашему радже, потом премьеру. Запишитесь по крайней мере в книгу посетителей, а уж он найдет время, чтобы вас принять… Ну и не мешает побеседовать с представителем армии. Он расскажет вам о столкновениях на границе, о наших успехах и о последних вооруженных нападениях. Еще стоило бы потолковать с представителями оппозиции: ведь мы мусульмане…

— Разве это удобно? Я ведь дипломат.

— Пусть господин только скажет «да». Они сами найдут господина. Если господина действительно интересует Кашмир…

Мы подошли к машине. Кришен спал, поджав под себя ноги. Глаза его были полузакрыты. Когда я тронул его за плечо, он что-то забормотал и зажмурился, как будто его раздражал свет.

— Новая беда. Что с ним произошло?

Инструктор наклонился и вытащил из-под свернутого одеяла жестяную коробочку от папирос. Открыл ее, высыпал на ладонь несколько зеленых, как бы скатанных из засохших листьев шариков.

— Ничего с ним не случилось, просто он выкурил пару папирос с гашишем.

— Но где он его достал?