Странствия Шута (ЛП)

Я брел через погруженный в тишину дом. Холодное и пустое место, выдолбленная ореховая скорлупа, опустошенная бутылка из-под бренди. Дом наполнял мрак, который не мог разогнать свет моей свечи. Я задержался перед дверью Пчелки и на мгновение притворился, что она спит в тепле и безопасности в своей постели. Но секундой позже открыл дверь в промозглую комнату, где пахло запустением.

Сначала я заглянул в изящный платяной шкаф, который ей предоставил Ревел. Все вещи в шкафу были аккуратно сложены, и это казалось удивительным для ребенка. Мое сердце сжалось, по щекам потекли слезы, когда я увидел, что ее горничная Керфул сложила на полке сокровища, которые я купил моей девочке на рынке. Здесь был маленький ящик с ракушками. Красный пояс, украшенный цветами. Слишком большие для нее ботинки. На крючке висела сумка с безделушками, присланными мной из Баккипа. Ее так и не открывали, ими так и не восхищались. Новые туфли, предназначенные для ребенка, который никогда их не наденет. Она бежала в том, что на ней было надето в день нападения: в тапочках, без теплого плаща, без рукавиц. Раньше я не думал, что ей пришлось бежать по глубокому снегу в домашней одежде.

Я закрыл дверцу шкафа. Нет. Свечей здесь нет.

Одна наполовину сгоревшая свеча из ее старой комнаты стояла у кровати. Подсвечником служила раковина. Я взял свечу и ощутил слабый аромат лаванды. Я открыл ящичек - там они и лежали в ряд, как часовые из воска. Лавандовые, из жимолости, сирени и розы. Возьму только четыре, решил я и, будто ребенок, который не может выбрать, закрыл глаза, чтобы взять наугад.

Вместо свечей мои пальцы коснулись бумаги. Нагнувшись, я заглянул внутрь. Придавленный с одной стороны свечами, там лежал старый альбом, в котором Пчелка  училась писать буквы. Я зажег свечу в подсвечнике и уселся на пол. Пролистывая альбом, я увидел ее рисунки - цветы, птицы и насекомые, прорисованные точно и аккуратно. Переворачивая один лист за другим, я вдруг наткнулся на страницу, где что-то написано. Не дневник снов, а ежедневные события. Я прочитал это очень медленно.

Так я впервые узнал, как она освободила свой связанный язык, эту историю она не доверила мне. Я читал о котенке, который теперь стал взрослым котом. Впервые я узнал о Волке-Отце, и как она заблудилась в шпионском лабиринте в ту ночь, когда я уехал встречать Чейда. Волк-Отец? Ночной Волк или детская фантазия? Нет. Уит никогда не действовал таким образом. Затем я оказался на странице, где описывалось, как Лант стыдил ее и насмехался над ней перед другими детьми, и в моем сердце вспыхнул гнев.

Я перевернул страницу. Здесь почерк стал тверже. Она записала обещание, которое я дал ей. «Он сказал, что всегда будет на моей стороне. Буду ли я права или нет».

И тогда это накатило. С отсрочкой на недели, оно взорвалось во мне. Душераздирающее горе без слез. Ярость убийства. Жажда разорвать в клочья. Я не мог ничего исправить, но мог заставить кого-то заплатить за то, что случилось. Из-за них я потерял ее. Я не встал на ее сторону. Ее похитили, а я ничем не мог помочь, и теперь ее нет, она разорвана на нити, затерянные внутри камня Скилла. Они изувечили и ослепили Шута, уничтожили в нем мужество и полностью подавили веселый нрав. И что сделал я? Почти ничего. Где-то в далеких краях они едят, пьют, спят и не думают обо всех ужасных вещах, которые они сотворили.

Пчелка верила в меня. Она нашла поддержку и смелость в словах, которые я сказал тогда. Как и Шут. Он прошел длинный путь, замерзающий, сломленный и одинокий, чтобы попросить у меня воздаяния. Воздаяние слишком задержалось. Внезапная ярость и твердое решение отомстить загорелись во мне жарче любой лихорадки. Слезы прорвались.

Папа?

Неттл ворвалась в мои мысли. Я ощутил ее смущение и беспокойство. Должно быть, я рассеивал мысли. Я не мог сдержать того, что чувствовал. Мое скрытое решение вырвалось из меня.

Я больше не могу медлить. Я не увижу рождение твоего ребенка, не подержу на  руках своего первого внука. Неттл, прости. Я должен идти. Я должен отомстить за нее. Я должен отыскать людей, пославших к ней убийц, и отомстить за нее. Я понятия не имею, как далеко я отправлюсь, но я должен идти.

Некоторое время я ничего не чувствовал с ее стороны. Она закрылась так плотно, что я мог только ощущать ее присутствие где-то здесь. Она была гулким звуком, словно доносящимся из поднесенной к уху морской раковины. Я ждал.