Страшная авария в понедельник на той неделе

– На пол – верная смерть, – сказал Хибер Финн. – Простудится как пить дать. Лучше пусть лежит здесь, где мы надышали.

– Но, – тихо и смущенно спросил американец, – я в жизни не слышал о таких авариях. Вы уверены, что там не было машин? Только эти двое на велосипедах?

– Только?! – проорал старик. – Да на велосипеде, если приналечь, развиваешь скорость до шестидесяти километров в час, а под горку, да на длинном спуске, все девяносто, если не девяносто пять! Вот они и неслись, без передних и задних фар…

– Разве это не запрещено законом?

– К чертям законы! Пусть правительство не лезет в нашу жизнь!.. Так эти двое несутся, без фар, из одного города в другой, словно за ними черти гонятся! Навстречу, но по одной стороне дороги. Нам говорят, всегда езди по другой стороне, против движения, так безопасней. Вот и глядите, что выходит из этих постановлений. Люди гибнут! Как? Не понятно, что ли? Один помнил про правило, другой – нет. Лучше б уж там, наверху, молчали! А теперь эти двое лежат рядком и вот-вот отправятся на тот свет.

– На тот свет? – Американец вздрогнул.

– А вы подумайте! Два здоровенных лба мчат сломя голову, один из Килкока в Мэйнут, другой из Мэйнута в Килкок. И что между ними? Туман! Только туман отделяет их от столкновения. И когда они врезаются друг в друга на перекрестке, происходит что в кегельбане. Бах! Кегли летят! Вот и они, болезные, взлетают футов на девять, крутятся в воздухе, голова к голове, как закадычные дружки, велосипеды сцепились, словно мартовские коты. Ну и падают, ясное дело, лежат, ждут, пока за ними придет Косая.

– Но ведь они не…

– Думаете? В прошлом году не было в Свободной Стране ночи, чтобы хоть кто-нибудь не отдал богу душу после проклятой аварии!

– Вы хотите сказать, более трехсот ирландских велосипедистов в год погибают от столкновений?

– Святая правда.

– Я никогда не езжу ночью на велосипеде. – Хибер Финн смотрел на тело. – Только хожу.

– Ну так чертовы велосипедисты на тебя наезжают! – вскричал старик. – На колесах или пешком, все равно какой-то богом ушибленный гонит тебе навстречу. Да они переедут насмерть, «здрасьте» не скажут. О, я видел, как смелые люди гибли, оставались без рук, без ног или хуже, да еще потом год жаловались на головную боль. – Старик дрожал, глаза его были прикрыты. – Можно подумать, человеку не дано управлять таким сложным механизмом.

– Триста смертей в год, – ошалело повторил американец.

– Это еще без «легкораненых»! Их, почитай, тыща в неделю будет. Чертыхнется, забросит велосипед в туман, оформит пенсию и доживает свой век калекой.

– Что же мы разговариваем? – Американец беспомощно указал на простертые тела. – Здесь есть больница?

– В безлунную ночь, – продолжал Хибер Финн, – лучше идти полями, а дороги – ну их вообще к лукавому! Только благодаря этому правилу я дожил до пятого десятка.

– А-а… – Один из раненых шевельнулся.

Доктор, почувствовав, что слишком долго держит собравшихся в напряжении и они уже начали отвлекаться, вернул ситуации накал – резко выпрямился и произнес:

– Ну!

Все разговоры смолкли.

– Вот у этого малого… – врач показал, – синяки, порезы, страшная боль в спине на ближайшие две недели. А вот у этого… – Он состроил гримасу и уставился на второго велосипедиста – тот был бледен, черты заострились; складывалось впечатление, что пора бежать за попом. – Сотрясение мозга.

– Сотрясение! – пронеслось над стойкой, и вновь наступило молчание.

– Его можно спасти, если немедленно доставить в мэйнутскую клинику. Кто готов отвезти?

Все как один повернулись к американцу. Тот почувствовал, как превращается из стороннего наблюдателя в главного участника ритуала, и покраснел, вспомнив, что у дверей припаркованы семнадцать велосипедов и только один автомобиль. Он торопливо кивнул.

– Вот, ребята! Человек вызвался! Давай подымай этого малого – осторожно! – и неси в машину нашего доброго друга!

«Ребята» уже собрались было поднять раненого, но замерли, когда американец кашлянул. Он обвел рукой собравшихся и прижал к губам согнутую ладонь – жест в заведении весьма опасный.

– На дорожку!

Теперь даже более удачливый из двух, внезапно оживший, обнаружил в руке кружку. Ее вложили туда со словами:

– Ну давай же… рассказывай…

– …что случилось, а?

Тело стащили со стойки, поминки временно отменили, в комнате остались только американец, врач, ожившая жертва катастрофы и двое забулдыг. Было слышно, как на улице укладывают единственного тяжелораненого в автомобиль «нашего доброго друга».

Доктор сказал:

– Допейте пиво, мистер…

– Макгвайр, – сказал американец.

– Святые угодники, да он ирландец!

Нет, думал американец, растерянно глядя вокруг, на живого велосипедиста, который сидел, ожидая, когда возвратятся слушатели, на залитый кровью пол, на две «машины», брошенные у двери, словно театральный реквизит, на немыслимый туман и тьму за открытой дверью, вслушиваясь в раскаты и каденции голосов, каждый из которых в точности соответствует хозяину и природе. Нет, думал американец по фамилии Макгвайр, я почти, но не совсем ирландец…