Страшные сказки братьев Гримм: настоящие и неадаптированные

– Коли вам пить хочется, – отвечала камеристка, – так вы можете сами сойти с коня, приклониться к воде и пить, а я вам служанкой не намерена быть.

Королевну так мучила жажда, что она сошла с коня, приклонилась к воде ручья, стала пить и не смела золотым кубком воды зачерпнуть.

Невольно вырвалось у нее восклицание:

– Ах, боже мой!

А три капельки крови отвечали ей:

– Кабы знала это твоя матушка, у ней сердце в груди разорвалось бы!

Но королевна только запечалилась, не сказала ни слова и снова села на коня.

Так проехали они еще много верст; а день был жаркий, солнце палило, и вскоре жажда стала снова мучить королевну. Проезжая мимо реки, она еще раз позвала камеристку и сказала:

– Сойди с коня и дай мне напиться из моего золотого кубка.

Она уж на нее сердиться и не думала.

Но камеристка отвечала ей еще горделивее:

– Коли хотите пить, ступайте и пейте, а я вашей служанкой быть не намерена.

Тогда сошла королевна с коня от великой жажды, приникла к текучей воде, заплакала и сказала:

– Ах, боже мой!

А три капельки крови ей опять отвечали:

– Кабы знала твоя матушка, у ней сердце в груди разорвалось бы!

И между тем как она жадно пила и к воде наклонялась, выпала у нее из-за пазухи в воду тряпочка с тремя капельками крови, и понесло ее водою по течению, и она того в волнении своем не приметила…

А камеристка-то это видела и радовалась тому, что она теперь получила власть над королевной: лишившись трех капелек материнской крови, та становилась совсем слабою и беспомощною.

Когда она, вернувшись от реки, хотела опять сесть на своего коня, который звался Фалада, камеристка сказала ей:

– На Фаладе следует мне ехать, а тебе на моей кляче.

И королевна должна была на это согласиться.

Затем камеристка приказала ей очень грубо, чтобы она сняла с себя королевское платье и надела ее, простое, и сверх того под открытым небом должна была поклясться, что она никому при королевском дворе ни слова не скажет о том, что они платьями обменялись; а если бы она не дала этой клятвы, то камеристка грозилась ее на месте убить. Но Фалада все это видел и все примечал.

И вот камеристка села верхом на Фаладу, а настоящая невеста – на ее плохого коня, и так поехали они далее, до самых ворот королевского замка.

Там очень обрадовались их прибытию, королевич выбежал им навстречу, помог камеристке слезть с коня и вообразил себе, что она-то и предназначена ему в супруги.

Он повел ее вверх по лестнице в замок, а настоящая-то королевна должна была внизу дожидаться. Старый король тем временем смотрел из окошка во двор и заметил, какая она была тонкая, нежная и красивая; тотчас пошел он к невесте и спросил ее, что за особа с ней приехала и там во дворе осталась и кто она такова.

– Я ее с собой на дороге прихватила, чтобы не одной мне ехать; дайте ей какую-нибудь работу, чтобы она не оставалась без дела.

Но у старого короля не было для нее работы, и он сказал только:

– Есть у меня маленький мальчишечка, что гусей пасет, вот пусть тому помогает.

Мальчика того звали Кюрдхен, ему-то и должна была настоящая невеста помочь гусей пасти.

Вскоре после того ложная невеста стала говорить молодому королю:

– Милый мой супруг, прошу вас сделать мне маленькое одолжение.

– С удовольствием, – отвечал он.

– Так вот, прикажите позвать живодера и отрубить голову тому коню, на котором я сюда ехала, потому что он мне очень досадил по пути сюда.

Так говорила она нарочно, а собственно-то говоря, опасалась того, что эта лошадь могла бы рассказать, как она обращалась в дороге с королевной.

Дошел и до настоящей королевны слух о том, что верный Фалада должен умереть, и вот она тайно обещала живодеру дать червонец, если тот ей окажет маленькую услугу.

В королевском городе были большие мрачные ворота, через которые она ввечеру и поутру должна была прогонять гусей. Вот под этими воротами она и просила живодера прибить голову Фалады ей на память. Так и пообещал ей живодеров помощник, отрубил верному коню голову и прибил гвоздем под мрачными воротами.

Рано утром, когда она с Кюрдхеном прогоняла гусей под воротами, она сказала мимоходом:

Висишь ты здесь, мой верный Фалада! –

а голова ей отвечала:

А тебе, королевна, гусей гнать надо…Если б твоя матушка про то дозналась,Сердце бы ее тогда разорвалось!

Так и прошли они далее за город, и пригнали гусей на пастбище. Придя на лужок, присела она на травку, распустила свою косу, а коса у ней блестела, как золото, и Кюрдхен это увидел, и очень ему понравился блеск ее волос, и он захотел парочку их у королевны из косы вырвать.

Тогда она проговорила:

Дуй, подуй-ка, ветерок,Сдуй с Кюрдхена колпачок;Вдаль гони его, прошу,Пока косу расчешу!

И налетел вдруг такой сильный ветер, что сдул с Кюрдхена его колпачок, погнал его вдаль, и мальчик вынужден был за тем колпачком бежать.