Страсть и бомба Лаврентия Берии

С 1 марта 1943 года я был переведен в ставку на должность адъютанта Гитлера от войск СС. Я состоял адъютантом по 30 апреля 1945 года — дня смерти Гитлера.

В роли адъютанта я должен был:

участвовать на всех военных совещаниях для записи и последующего контроля исполнения указаний Гитлера;

вести расписание и регулировать прием посетителей, подготовлять поездки Гитлера в специальных поездах и авто, сносясь по этому поводу с соответствующими инстанциями;

наблюдать за дисциплиной сотрудников из СС, личной охраны СС и налагать дисциплинарные взыскания, контролировать работу офицерского клуба при ставке.

30 апреля около полудня, между 11.30 и 12.00, я шел в убежище Гитлера. В передней мне встретились генерал Бургдорф, генерал Кребс, Геббельс и Борман, которые обсуждали создавшуюся обстановку в Берлине. Постояв около них некоторое время, я прошел в другую комнату. Когда я снова вернулся в переднюю через небольшой промежуток времени, я заметил, что они чем-то были очень взволнованы. Из разговоров я узнал, что только что Гитлер попрощался с ними. Мне стало ясно, что Гитлер в ближайшие часы намерен покончить с собой.

Находившиеся в передней лица ушли. Вскоре пришли генералы Раттенхубер и Раух. В это время вышел Гитлер, посмотрел на нас и сказал: «Я распорядился, чтобы мой труп после смерти был сожжен. Я не хочу, чтобы потом меня выставляли в каком-нибудь паноптикуме».

После этого он еще раз пристально посмотрел на каждого из нас, попрощался и вернулся в свои комнаты.

Я сразу сообщил об этом генерал-майору Монке, затем вернулся вновь в убежище Гитлера, где встретил в конференц-зале Бормана, Геббельса, генералов Кребса и Бурдорфа и имперского руководителя молодежи Аксмана.

Все присутствующие были очень взволнованы. В соседней комнате я встретил шофера Гитлера СС оберштурмбаннфюрера Кемпка и начальника личной охраны СС штурмбаннфюрера Шедле. Я рассказал им, что два часа тому назад Гитлер сказал мне, что он распорядился о сожжении своего трупа, что указывает на твердое решение Гитлера покончить жизнь самоубийством. Через некоторое время дверь в приемную слегка приоткрылась, и я услышал голос штурмбаннфюрера Линге, который сказал: «Фюрер умер!»