Страсть и бомба Лаврентия Берии

И с этого все началось. Но бывшего арестовали в прошлом году. И продолжать пришлось уже новому человеку — его человеку, Деканозову, который теперь хотел показать плоды своих трудов. Ну что ж, можно и посмотреть…

* * *

Красивый мощный «паккард» наркома пришлось оставить у дороги и дальше идти несколько километров пешком, потому что засекреченная школа находилась в глухом лесном массиве Подмосковья. Живописная восточная компания, состоявшая из Берии, смуглого лысеющего крючконосого армянина Деканозова, статного грузина с чаплиновскими усиками над верхней губой и густой шапкой волос — начальника школы Шармазанашвили, а также неизменного адъютанта шефа, начальника охраны Саркисова, пробиралась по лесу целый час.

— Что ты меня втравил в это дело? Если бы я знал, не поехал бы, — возмущался Берия, отчитывая Деканозова.

Тот терпеливо отмалчивался, хотя, судя по всему, тоже не ожидал такого марш-броска. Наконец Деканозов высказался в ответ на упреки Лаврентия Павловича:

— Была команда — расположить школы в самой глуши, чтобы никого вокруг не было. Так и сделано. Да, вот, похоже, уже и дошли.

Он показал пальцем на глухой пятиметровый забор, выкрашенный зеленой краской.

Шармазанашвили прошел вперед, по-особенному постучал кулаком в глухую калитку и назвал пароль.

Калитка немедленно открылась, и пришедшие, шагнув через порог, оказались на территории ШОН, как сокращенно называлась созданная в октябре 1938 года при иностранном отделе НКВД Школа особого назначения.

Название, конечно, было звучное. А вот сама школа выглядела вполне обычно. На очищенной от глухого леса поляне стояло неказистое двухэтажное деревянное здание. Впереди — этакий фасад-портик с четырьмя квадратными колоннами и балконом на втором этаже. Покатая крыша, крытая тесом. Над треугольным фронтоном — герб.

К зданию вела широкая бетонированная аллея, по бокам которой росли сосны и березы. Школа была похожа на дворянскую усадьбу помещика средней руки. Не зная настоящего назначения, в жизнь не догадаешься, что это.

— Комары тут вас не заедают? — спросил Лаврентий Павлович начальника школы.

— Лютуют. Но мы как-то привыкли уже.

— А они к вам? — шутя спросил Берия.

— Привыкают, но плохо. Так и норовят присосаться.

— Ну, давай показывай, рассказывай, что тут у вас?

И Шармазанашвили повел их по территории, по ходу дела сообщая о деятельности школы:

— Слушатели, а у нас на потоке около тридцати человек, находятся на казарменном положении. Обучаются по очень насыщенной программе. Люди подбираются по рекомендации партийных органов. Обычно из числа молодых коммунистов и комсомольцев. Как правило, с высшим образованием. Это выпускники технических и гуманитарных вузов Москвы, Ленинграда, Киева, Минска. Проходят собеседование в горкомах партии. Потом в ЦК ВКП(б). Опыта, конечно, нет. Но мы стараемся привлекать хороших практиков.

— Какие предметы ведете?

— Главное, конечно, — это языки. Если кого и исключаем, то только за неспособность освоить иностранный язык. Занятия ведут в основном носители языка — эмигранты. Учат особенностям поведения, манерам, открывающим доступ в высший свет.

— А как быт устроен? — спросил дотошный Деканозов.

— Сами видите. На уровне. Правительство выделило на обустройство школы немалые деньги — полтора миллиона рублей.

Деканозов присвистнул.

— Люди у нас неизбалованные. Выходцы из рабочих и крестьянских семей. А тут у них красивая и удобная мебель. Вокруг ковры, картины, люстры. Теплые одеяла, чистое постельное белье.

— В общем — живи не умирай, советский крестьянин! — сыронизировал Берия.

Они зашли в столовую школы, где уже расставляли на белоснежных скатертях изысканные сервизы из дворцовой посуды.

— Необычная обстановка обязывает людей, подтягивает, призывает к аккуратности, дисциплине.

— Это хорошо! — заметил нарком, судя по всему, впечатленный увиденным и, как говорится, сменивший гнев на милость и по отношению к начальнику ИНО Деканозову.

— Это хорошо, — повторил он с легким грузинским акцентом. — Кстати, ты не забыл о моем поручении? Я жду докладную по делу этого мерзавца Блюмкина. Что-то ты тянешь.

— Она практически уже готова. Осталось только проверить некоторые факты, — ответил тот.

— Неделю тебе еще сроку!

— Будет сделано!

— Покажи мне товар лицом! — снова обратился Лаврентий Павлович к начальнику школы. — Где люди-то?

— Все на занятиях в классах! Пройдемте ко мне в кабинет. Я вызову кого пожелаете.

Вся группа, стараясь не шуметь и не мешать учебному процессу, поднялась по лестнице на второй этаж в кабинет Шармазанашвили.

Расселись в удобных креслах. Начальник убрал лишние бумаги, лежавшие на столе, в ящик и попросил дежурного пригласить первого курсанта.

Первым зашел молодой красивый хлопец с аккуратно зачесанным набок чубом, тонкими черными бровями и маленьким ртом. Весь такой беленький и кругленький. Одетый, как все, по форме — белый верх, черный низ. Представился официально:

— Курсант Анин по вашему приказанию прибыл!

Берия уловил легкий говорок. Спросил:

— Из Рязани?

— Так точно, товарищ народный комиссар.