Страсть и власть

Руфь прекрасно готовила: принесла ароматную телятину, морковь, помидоры, яблоки и чернослив, горох и мацу. Потом дедушка Якоб прятал от ребятишек разные предметы, а внуки их искали, и каждый получил от дяди Джонатона подарок — пять долларов. Он предложил и Лайзе включиться в игру, помахал в воздухе призом, но девушка заупрямилась:

— Джонатон, это глупо, я уже взрослая.

— За этим столом ты еще ребенок. Запомни этот вечер. Это для меня очень важно.

Тут снова раздался глубокий баритон Якоба:

— Мы были рабами фараона в Египте, Бог освободил нас своей могущественной рукой. Слава Господу, избранный народ совершил исход из Египта, благодаря этому наши деды, отцы, мы сами, наши дети и внуки никогда не были и не станут рабами. — Он спел псалом, родные поддержали его.

Ужин был закончен. Чашу, посреди стола, наполнили, и двое детей Руфи и Якоба вышли из столовой, имитируя поиски пророка Ильи, приглашая его в гости.

Все встали из-за стола, и Ребекка повела Марийку в спальню хозяина дома, где усадили ее на большую кровать Якоба.

— Вам понравилось у нас? Теперь вы лучше будете нас понимать, какие мы.

— Да, мне действительно очень понравилось, было так интересно.

— У нас традиционалистская семья, браки совершаются только между своими.

Марийка насторожилась, слова Ребекки усилили ее внутреннее беспокойство.

— Джонатон не слишком ревностный прихожанин, вы это знаете.

— Не имеет значения. Он вырос в религиозной семье и вернется к этому однажды. Замужество, моя дорогая, и так трудное дело, оно не сужает пропасть между иудеями и христианами.

— Но между мной и Джонатоном нет никакой пропасти! — воскликнула Марийка. — Не следует опасаться того, чего нет.

— У него уже был очень несчастливый брак, уверена, вы знаете об этом, — печально произнесла Ребекка.

— Да, и она была еврейкой. Видите, даже у двоих людей одной веры не может быть гарантированного счастья.

— Причина их разрыва связана с ее эгоизмом и нежеланием заводить детей. — Марийка ничего не сказала, и Ребекка продолжала: — Я так хочу, чтобы у него были дети. Он не должен упустить свой шанс. Ему не нужна женщина старше его, к тому же не еврейка.

Эти слова, как пощечина по лицу, ранили Марийку. Щеки налились краской.

"Что она говорит? Какое у нее на это право? Это только наше с Джонатоном дело!"

— Вы меня считаете женщиной старше его? Мы почти ровесники с Джонатоном. У меня уже не будет детей, но я не понимаю, почему наше счастье может быть погублено этим обстоятельством.

— Еврейские женщины дают соответствующее воспитание своим детям, передают им семейные традиции. Наши друзья противятся, если их сыновья женятся на женщинах иной веры. Нас учат быть искренними и честными. Вы интеллигентная женщина, Марийка Вентворс, и приятный человек. Я уверена, что сердцем вы понимаете меня, и, надеюсь, что согласитесь со мной.

— Нет, никогда! — и Марийка поняла, что ей предстоит нелегкая борьба за свое счастье. Ее голос дрожал, когда она снова заговорила, на глаза накатились слезы. — Я люблю вашего сына всем сердцем и хочу, чтобы он был счастлив. Нам хорошо вместе. Я горжусь тем, что я есть и что представляю собой, такой же и он. Мы любим и уважаем друг друга. Не могу поверить, что вы говорите мне подобные вещи. Вы не приняли меня — даже в страшных снах мне не могло такое присниться. Я думала, что вы с радостью примете меня, видя нашу любовь. Вместо этого вы меня отталкиваете! — Марийка в гневе поднялась с кровати, нервно заходила по комнате. Теперь она поняла те грустные нотки в голосе Джонатона, когда он говорил о своей матери.

— Марийка, дорогая, если вы так сильно любите Джонатона, то должны понять, насколько он от вас отличается. Вы никогда не примете его веру.

— Я и не собираюсь это делать! — гневно отрезала Марийка. — Я не краду у вас сына. Возможно, вы уже присмотрели для него молодую еврейку, которая вас устраивает. Мы встретились с Джонатоном случайно и влюбились. Наша любовь связала нас, и ваше вмешательство нас не разлучит!

— Мне нравится ваша твердость. Надеюсь, вы сделаете Джонатона счастливым. — С этими словами Ребекка вышла из комнаты.

…Джонатон с Марийкой прогуливались по Саттон-плейс у ее дома. Лайза упорхнула на свидание в Серджио сразу после ужина.

Джонатон пытался обуздать ярость Марийки.

— Никто, кого я знаю, так не оскорблял меня, — возмущалась она. — Уверена, многие считают меня хорошей партией, они скажут: "Счастливчик Джонатон!", а твоя мать послала меня к черту!

— Она не могла такого сказать.

— Я не какая-нибудь шлюшка, которая вешается на ее сына!

— Ты же не собираешься вступать в брак с Ребеккой Шер, ты выходишь замуж за меня. — Джонатон не ожидал, что так повернется дело и его будущая жена настолько будет настроена против его матери. Со временем мать ее поймет и полюбит. Неужели Марийка этого не понимает?

— Ты защищаешь ее, а я, конечно, не права. Ты даже не сказал, что это свинство, так обойтись со мной.

— Ты должна ее понять. Я — все, что у нее есть, я — смысл ее жизни.