Страсть искажает все (СИ)

Прекрасно осознавал, что даже не устрой той злополучной перепалки в первый день, все равно записали если не в петухи, козлы [17] так точно, относя к красной масти [18] бывших сотрудников правоохранительных органов. И сейчас, в очередной раз игнорируя приказы Волка, ничего не теряет. Если повезет, поймет, что не на того напал и отстанет? Правда, очень сомнительно.

После суток, проведенных наедине с самим собой в ШИЗО [19], возвращение в камеру далось не так легко, как хотелось. Все зэки, вплоть до тихих и неприметных, помнили как Чернышевский накануне замахнулся на самого Волка и начистил рожу его шестерке — Трюфелю. Кто-то косился с явным недоумением, с укором мотая головой: мол, после такого долго не проживешь. Кто-то старался обходить стороной, считая Олега не самым адекватным из сокамерников. Кто-то, напротив, тайком бросал уважающие взгляды.

Олегу плевать, кто и что думал о нём. Как и подчиняться, обзаводиться близкими друзьями-товарищами не торопился. Предпочитал жить, пускай не как хочется, как установлено по расписанию. Сам никого не трогая и чтобы его не цепляли. Жить с мыслью о таком желанном, но столь далеком дне освобождения.

Но зона не то место, где считаются с желаниями других. Особенно единолично выступающих против остальных. Так случилось и с Чернышевским. Если обычные мужики встретили практически полным равнодушием, не считая вышеупомянутых моментов, то группа людей во главе с Волком так запросто не планировала отставать.

Несколько дней подряд Волк пытался зацепить словами, задевая вроде случайно, но с явным намеком. Выводил из себя, испытывая терпение. Выпады в свою сторону Олег старался игнорировать, пропуская замечания мимо ушей, а большего вопреки ожиданиям никак не следовало.

Происходящее смахивало на затишье перед бурей и Чернышевский дожидался, когда последуют суровые разборки. Что наглость первого дня не спустят с рук, не сомневался. И вот, похоже, время настало. Может, и в этот раз пронесет? Волк поймет, что с Олегом ловить нечего и займется более важными, будничными проблемами, какими жил до его появления?..

На этой мысли Чернышевский ощутил как изнеможение, после целого дня расчистки территории от снега, накатывало с новой силой. Он не жаловался, нет. Напротив, хватался за любую работенку, чтобы отвлечься. Чтобы ночью усталым валиться с ног и с ходу засыпать, не думая о том, что сводило с ума.

О доме. О деде. О Маргарите и что могло с ней произойти по его вине. Надеясь приблизить момент освобождения. Скрасить дни и спрятаться от навязчивых мыслей, которые особенно изводили во тьме ночи.

Проваливаясь в бездну сна, мужчина позабыл о Волке, Трюфеле и других прихлебателях. Перед глазами была Ритка. Такая хрупкая и маленькая. Беззащитная и одинокая. Хотелось, чтобы сон никогда не заканчивался, не просто приблизив к его любимой девочке, а чтобы немыслимо, но так необходимо превратился в явь.

Этому не судилось сбыться. Олег не только переоценил свои возможности, он позабыл о главном — здесь нельзя поддаваться воле эмоций. Всегда нужно быть готовым ко всему. Даже ночью оставаться начеку.

Яркая вспышка света и гулкий топот ног в первое мгновение вызвали удивление. Еще секунды и Чернышевский почувствовал, как его ухватили несколько пар рук, бесцеремонно стаскивая с верхней шконки.

— Вы чего, охренели?! — Распахнув широко глаза, возмутился Олег, пытаясь вырваться. — Мужики, хорош. Эй!

Поставив на пол, стали толкать сквозь любопытную толпу зевак куда-то вперед, продолжая цепко удерживать за руки с обеих сторон.

— Пошел давай, ментяра! Совсем оборзел! — Выкрикивали один за другим. — Ты глянь на него.

Не предоставляя шанса освободиться, вытолкали к проходняку, где в окружение свиты стоял Волк.

— Здорова. — Довольно ухмыляясь, поприветствовал.

— Привет. — Сощурившись, Чернышевский озадаченно осмотрелся, убеждаясь что по всему периметру окружен сокамерниками, явно предвкушающими интересные разборки.

— Догадываешься, зачем тебя сдернули с койки?

— И зачем?

— Да непонятка вышла. — Окинув оценивающим взглядом, Волк продолжил: — Въехал к нам на хату один мусорок и давай свои порядки устраивать. Хотя должен понимать, тут борзых не шибко уважают.

— А кого уважают? Этих, что ли? — Поморщившись, Олег кивнул на Трюфеля и Шныря, стоящих за спиной Волка.

— Эй, он чё сейчас сказал? — Вырываясь вперед, возмутился Трюфель.

— Спокойно. — Осадил Волк подчиненного, рукой показывая стоять на месте. И уже обращаясь к Чернышевскому, уточнил: — Мусорок, хватит фуфло толкать [20]. Я хотел с тобой по нормальному, по-братски перетереть. Думал, попривыкнешь, вольешься в коллектив, поймешь свою неправоту.

— И в чем я неправ? — Раздражаясь от бессмысленности происходящего, равнодушно бросил Олег.

— Не въезжаешь? — Не получив удовлетворяющего ответа, сокрушительно поцокал языком, подмечая: — Совсем плохо. О тебе все всё знают. И про твою красную масть, и про плохие поступки на воле…