Страсть к диалектике: Литературные размышления философа

Дело в том, что незадолго до своей кончины, а именно в 1898 году, Вл. Соловьев сам решил подвести поэтический итог своих софийных умозрений и написал небольшую поэму под названием «Три свидания». В этой поэме вскрывается в очень ясной форме еще один аспект космически-антропологической Софии. Здесь это не просто Вечная Женственность, но такая Вечная Женственность, которая одинаково представлена и как небесная лазурь, и как лик любимой женщины одновременно. Анализ этого стихотворения «Три свидания» мы производили в другом месте[141], а здесь мы должны сказать только то, что в «Трех свиданиях» София впервые переживается как возлюбленная, как вечная подруга, как существующая в бесконечности и как предмет интимного стремления философа-поэта, несмотря на всю бесконечность софийного охвата. Если под романтизмом мы условимся понимать стремление ко всякой возлюбленной, влекущей к себе любящего в свою бесконечную даль, то, очевидно, здесь перед нами еще шестой аспект софийности, а именно интимно-романтический. Для этого интимного романтизма не была обязательна лирическая обстановка «свиданий». Имеются стихотворения Вл. Соловьева, тематически связанные с «Тремя свиданиями», но написанные в качестве обычных поэтических стихотворений. Это – стихотворения «Вся в лазури сегодня явилась…», «У царицы моей есть высокий дворец…», «Близко, далёко, не здесь и не там…», «Песня офитов», написанные Вл. Соловьевым еще в Каире в 1875 – 1876 годах или вскорости после его отъезда оттуда.

Необходимо сказать, что объединение в одном образе природной стихии в том или ином ее виде женского лица тоже в разных его видах (например, улыбки или глаз) не такое уж редкое явление в мировой поэзии. У Вл. Соловьева подобного рода отождествления, правда, выступают весьма насыщенно ввиду его софийных устремлений. Но при чтении подобного рода стихотворений Вл. Соловьева, где даже не упоминается самого имени Софии, можно отвлечься от соловьевского софийного умозрения, и – получаются стихотворения, которые никто не сочтет чересчур мистическими, тем более что природная стихия в таких его стихотворениях отнюдь не всегда выступает в гармоническом и успокоенном виде, а иной раз и бурно, и страстно, и хаотически, и даже мрачно. Для характеристики такой интерпретации женских особенностей природы мы приведем здесь два стихотворения. Одно из них, которое Вл. Соловьев считает даже лучшим в софийном цикле, было написано 21 ноября 1898 года и звучит так:

Лишь забудешься днем иль проснешься в полночи –Кто-то здесь… Мы вдвоем, –Прямо в душу глядят лучезарные очиТемной ночью и днем.

Тает лед, расплываются хмурые тучи,Расцветают цветы…И в прозрачной тиши неподвижных созвучийОтражаешься ты.Исчезает в душе старый грех первородный:Сквозь зеркальную гладьВидишь, нет и травы, змей не виден подводный,Да и скал не видать.

Только свет да вода. И в прозрачном туманеБлещут очи одни,И слилися давно, как роса в океане,Все житейские дни.

Другое стихотворение («Июньская ночь на Сайме»), написанное 17 июня 1896 года, таково:

В эту ночь золотисто-пурпурную,Видно, нам не остаться вдвоем,И сквозь розы небес что-то сдержанно-бурное

Уловил я во взоре твоем.Вот и полночь прошла незаметная…Все светлей и светлей над тобой,Но померкла святыня заветная,Что царит над моею судьбой.Не пленяюсь я солнечной силою,А вглядеться в тебя – холоднó!Но с душою моею унылою

Тайно шепчется слово одно.Знаю, в утро осеннее, бледное,Знаю, в зимний закат ледянойПрозвучит это слово победное,И его повторишь ты за мной!

Этот шестой аспект, очевидно, отличается от пятого аспекта, контовского, где вечная женственность тоже превознесена, но без интимной романтики.

3. Критические замечания о романтизме.

Для правильного понимания этого шестого аспекта весьма важно учитывать два обстоятельства, из которых одно является нашей некоторого рода критикой соловьевского учения о женском начале, а другое принадлежит Вл. Соловьеву и направлено против вульгаризаторов его учения.