Страсть к диалектике: Литературные размышления философа

И не только последовательная дифференциация ищет абсолютного конца нового единства. Тот же конец получается и как отрицание отрицания, из которого, как мы видели при изучении второй стадии, и состоит весь реальный единомножественный мир.

«Время есть результат распределения переживаний и как таковой оно создается в течение целого процесса вселенной, как и пространство. Итак наиболее реальное существование время и пространство будут иметь (выражаясь условно) в момент абсолютной дифференциации. Только тогда они будут в фиксационной точке всеобъемлющего сознания. Момент этот есть граница с бессознательным состоянием, в котором совершится отрицание отрицания и абстрактное бытье отождествится с небытьем» (176).

b) Достижение экстаза есть предельное напряжение сладострастия и проникновения светом.

«Я хочу быть самым ярким светом, самым большим (одним) солнцем, я хочу озарять (вселенную) своим светом, я хочу поглотить все, включить (все) в свою индивидуальность. Я хочу подарить (миру) наслажденье, я хочу взять (мир, как женщину)» (139).

«Я изласкаю, я истерзаю Тебя, истомившийся мир, и потом возьму Тебя. И в этом Божественном акте я познаю Тебя единым со мною. Я дам Тебе познать блаженство» (153).

В особенности изобилует яркими описаниями экстаза «Предварительное действие».

«О праздников праздник! Вспыхнет твое пробуждение в нас огнекрылою пляской. Будет великим оно» (208).

Волна – вся наполнена сладострастием последнего свершения.

Я любовью нежной мление,

Нежно-страдная волнаЯ блаженного томленияВся мучительно полна (211).

И немного далее:

О, проснись во мне сознаниемСветоносный луч, проснись!Будь послушен заклинаниямИ смесись со мной, смесись!Лишь в торжественном обличииТучи страшной, грозовой,Подавляющей величием

Я могу сойтись с тобой (212).

Волна возносится в «пониклость сладко-влажную» своего героя, впивается «нежной вспенностью» (213). И когда завершается восхождение –

Небесным светом вся она озаренаИ вечно-женственного в болях наслажденьяТеперь впервые ей открылась глубина (215).

Скрябину дорог экстаз и мучительный стон исступленного существа:

Хрупкий, он рассыпалсяСветами и звонамиБездны огласилисяСладостными стонами.

Заиграли радугиРасцветились сныЦветами манящимиЧувственной весны (218).

И далее:

О блаженстве телесных усладПесней дивных скрываем мы клад (219).

В скрябинском экстазе много нечистого и сатанинского, много самоотдания черной бездне и ее жрецам. Так гласит «Песня – Пляска падших»:

Черной крови дышим смрадомРвемся к мерзостным усладамМчимся в пламенной мы пляске

Пляске – ласке, пляске – сказке (220).

Эти падшие исступленно кричат:

К откровенью неба тупыНам отрадны только трупыТолько брызги черной кровиНашей мерзостной любови (221).

Убеждение Скрябина –

«проникнуть можно лишь сквозь пену сладострастья в ту область тайны, где сокровища души» (222).

с) Достижение экстаза всемирного и всебожественного и есть последнее спасение в одном вселенском «Я».