Страсть по понятиям

— А как у него с одноклассниками отношения складывались? Может, он лидером был? Сейчас он все-таки лидер, людей за собой ведет!

— Сейчас, может, и ведет, а раньше ничем таким не выделялся…

— А друзья у него были? С кем он дружил?

— С кем дружил?.. Ни с кем… То есть раньше он дружил. С девочками дружил.

— Ну вот. герой-любовник! — наигранно обрадовался я.

— Да нет. любви там не было. Просто дружба. Ему с девочками интересно было общаться, а ребята это поняли, высмеяли его. Даже побили, кажется… Хотя точно не скажу…

— Значит, не стал он больше с девочками дружить?

— Нет.

— А с ребятами сошелся?

— Ну. отношения у него с ними ровные были. но. кажется, он ни с кем из них не дружил. Сам по себе был…

— Но вы же говорите, что его били.

— Ну, да, один раз было. Хотя и не уверена… Нет. мальчиком для битья он не был.

— Может, у него с кем-то из девочек романтическая дружба началась?

— Романтическая?

— В смысле, любовь.

— Я поняла, что вы имеете в виду… Нет. ни с кем у него ничего не было… Тихим он парнем был. стеснительным…

— Значит, хулиганом не был? Это уже хорошо… Так, что же еще я могу узнать! Вот! Школе он помогает?

— Нет. не помогает, — вздохнула Евгения Максимовна.

Именно это я и ожидал услышать. Я бы не сказал, что директриса осуждала или даже завидовала Ремезову, но и симпатией к нему не страдала. А ведь он не был хулиганом и домашние задания старательно делал… Оказывается, он школе материально не помогает.

— Быть этого не может! — удивленно протянул я. — Он же социально ответственная личность! Он не может не помогать школе! Он не может не жертвовать на церкви!

— Насчет церквей не знаю, а на школу он еще ничего не пожертвовал.

— Надо вызвать его на ковер! — Я обвел рукой кабинет. — Пропесочить, как в былые времена! Пусть возьмется за ум! Школе вашей ремонт нужен, а он не знаю о чем думает!.. Да. кстати, вы говорили, что у их класса юбилей был.

— Да, был.

— Я так понимаю, он в школе был. Почему вы с ним не поговорили, не призвали к совести?

— Юбилей был. а Эдика не было, — лаконично ответила женщина.

— А хотите я с ним поговорю? Я сегодня материал собираю, а завтра к нему на завод поеду, у нас уже встреча с ним назначена. Я спрошу, почему он родной школе не помогает, пристыжу! Нас же не просто прессой называют! — вдохновенно импровизировал я. — Мы на самом деле пресс, который давит! И я на Эдика надавлю! Вам же не помешает миллион рублей?

— Нет. миллион рублей нам не помешает, — загорелась Евгения Максимовна.

— Ну и отлично! Сейчас я отправляюсь собирать материал об Эдуарде Андреевиче, а завтра у меня будет с ним разговор… Да, кстати, а к кому мне можно обратиться? Кто мне может рассказать про Ремезова…

— Из учителей… Из учителей никто вам не скажет, — развела руками директриса. — Сколько лет уже прошло… Хотя нет. есть еще его классный руководитель.

Татьяна Петровна. Она сейчас на пенсии, но я могу дать ее адрес…

— Спасибо!

Адрес я записал с удовольствием. Меня уже мало интересовало школьное прошлое Ремезова, но ведь классные руководители поддерживают связь со своими питомцами еще какое-то время после школы, к ним стекается информация об их успехах и неудачах.

— А может, кто-то из одноклассников поддерживает с ним отношения? — спросил я.

— Из одноклассников?.. Это я вам сказать не могу… А вы у Оксаны Борисовой спросите, она у них в классе всегда была заводилой, и юбилей она организовала, — оживилась Евгения Максимовна. — Она все про всех знает… Только вот адрес я не знаю. — И тут же сникла.

— Но есть же какие-то архивы.

— Архивы есть, но так время…

— Так и у меня время! Но я же обещал поговорить с Ремезовым о ремонте школы! И я поговорю!

— Ну, хорошо…

Прошло полчаса, прежде чем Евгения Максимовна сообщила мне адрес Оксаны Борисовой. Но это ожидание было вознаграждено самой Оксаной. Она жила в отчем доме, и мне повезло ее там застать.

Это была средних лет женщина, маленькая, плотно сбитая, сутулая, с короткой шеей, на которой крепко сидела крупная голова. Кучеряшки волос были настолько жесткими, что казалось, будто ее голова покрыта париком из проволочных мочалок для мойки посуды. Неказистая она, нескладная, не по годам состаренная, зато глаза молодые — озорные, с огоньком.

Я ее застал у калитки, она выходила со двора с ведрами в руке. Дом старый, бревенчатый, без удобств, колодец находился в самом конце улицы, но женщину ничуть это не смущало.

— Ведра пустые? — весело спросил я.

— А вы суеверный? — бодрым, полным живой иронии голосом отозвалась женщина.

— Да. Вот я сказал себе, если не пойду прямо сейчас к Оксане Борисовой, то никогда не застану ее дома. А я пошел, и думаю, что застал. Вы же Оксана?

— Да, я Оксана.

— Оксана Борисова с пустыми ведрами, — прибавил я в шутливом тоне.

— Да. Оксана Борисова с пустыми ведрами.

— Давайте-ка я понесу ваши ведра. И мне спокойней, и примета вдруг сработает, — забрал у женщины ведра, и мы вместе пошли за водой.

— Какая примета?

— Ну, женщина с пустым ведром — к несчастью, мужчина с пустым ведром, наоборот, к удаче.