Страсть сквозь время

– Тогда получается, что три свечи должны иметь значение охранительное, а у нашего простонародья напротив получается.

– А вспомните, – сказала тут Ирина, – что многие верованья пришли к нам вместе с христианством из Византии, а Византия – прямая наследница Эллады. У эллинов же в мифах – в Тартаре три парки, трое судей, три фурии… Очевидно, что три свечи – символ этой роковой тройственности.

Лидия только вздохнула: ну конечно, она знала и о трех парках, и обо всем прочем, однако ей и в голову не приходило так быстро увязать одно с другим!

Итак, если Алексей с Ириною понимали друг друга с полуслова и полувзгляда, на Лидию молодой красавец поглядывал настороженно. Особенно когда перехватывал ее взгляд, устремленный на его кольцо… Помнил ли он то, что происходило между ними там, под попоною? Помнил ли, как надел ей на руку кольцо? Если да, то, конечно, он терялся в догадках, каким образом это кольцо на его палец вернулось.

Честно говоря, Лидия отчаянно жалела, что оказалась такой раззявою и позволила Ирине увидеть Алексеев перстенек. Как бы она хотела, чтобы он оставался при ней! Конечно, носить его было нельзя, это совершенно ясно, да и великоват он был ей, не хотелось бы потерять, но Лидия припрятала бы его получше, понадежней, в тот же замечательный тайничок, куда она умудрилась затолкать свою реальную одежду. Тайничок обнаружился случайно: в комнате Лидии стоял сундук, окованный железом, которому она обрадовалась, словно доброму знакомому. Совершенно такой же сундук когда-то стоял в деревенском доме ее бабушки, и Лидия отлично знала, что, если сильно нажать на один из металлических гвоздиков, украшающих крышку, гвоздик чуть приподнимется и его можно будет вытащить. Это был даже не гвоздик, а как бы костылик, фиксирующий сдвижную крышку. Если ее вытащить, открывалось очень немалое пространство. Все эти операции Лидия проделала совершенно машинально, просто потому, что вспомнила детство, проведенное около этого сундука, и была немало изумлена, когда второе дно крышки открылось. Внутри оказалось пусто, похоже, никто в доме не знал о секрете, и Лидия была теперь вполне спокойна за судьбу своих вещей, которые, очень может статься, ей еще придется на себя надеть. Кстати, пряча юбку, она обнаружила, что в кармане нет ключа – того самого ключа, который был ей дан когда-то (или все же еще когда-нибудь будет дан?!) А.В. Рощиным-2007. Значит, там, в московском проулке, ей не померещилось, как что-то ударилось о землю, когда она переодевалась…

Странным образом эта потеря нимало не заботила Лидию. Она вообще не думала о будущем – жила только настоящим, только той любовью, которая и мучила ее, и делала счастливой. Никогда с ней не случалось такой внезапной, такой всепоглощающей вспышки страсти. И то влечение, которое она некогда ощутила (или еще ощутит?!) к своему клиенту г-ну Рощину, было (будет?!), конечно, как бы увертюрой к этой любви. Оба Рощины оказались очень похожи: черноволосые, с точеными чертами, с синими глазами, но если потомок вызывал лишь незначительное волнение, то предок… о господи! – он совершенно свел Лидию с ума.

Это была воистину любовь с первого взгляда, с первого прикосновения! Лидия чувствовала себя юной девушкой, впервые отдавшей свое сердце мужчине, и была счастлива и несчастлива одновременно… Собственно говоря, живя в этом доме, можно было влюбиться только так!