Страсть умеет лгать

Да. Это был тот самый мужчина верхом на майбахе. Но если бы не голос, я бы его не сразу узнала. Все-таки как костюм и обстановка меняют впечатление о человеке! Теперь он выглядел не как молодой начинающий миллиардер, а по меньшей мере как средневековый король, случайно попавший в наш двадцать первый век вместе с замком. Светлую рубашку он сменил на черную с кружевными манжетами и надел сверху что-то вроде черного бархатного камзола, расшитого серебряным шнуром. Или как там называется это одеяние с зауженной талией и широкими отворотами на рукавах?

Кисти крепких рук с холеными пальцами говорили о том, что их обладатель никогда не занимался тяжелой физической работой. Максимум — спортзал. На большом пальце я заметила перстень из белого металла с загадочно мерцавшим камнем глубокого темно-синего оттенка с фиолетовыми и сиреневыми прожилками.

Видимо, перстень шел в комплекте с кабинетом, напоминавшим театральную декорацию. Интерьер изобиловал серебром и фиолетово-синим камнем, похожим на чароит: ими были отделаны стол и письменный прибор; большая шкатулка-ларец; странные, ни на что не похожие фигурки на полках вычурного книжного шкафа за спиной хозяина кабинета. Тяжелые темно-синие гардины, расшитые серебряной нитью в тон стоявшему у стены дивану, были плотно задернуты, и полумрак, разбавленный парой свечей в серебряных канделябрах, не позволял разглядеть помещение в подробностях.

Да-да, кабинет освещался допотопными свечами. Если тут экономят на электричестве, то стоит ли устраиваться сюда на работу? Это если не считать других странностей.

Все эти мысли промелькнули, пока я, следуя указаниям хозяина кабинета, снимала плащ и усаживалась в кресло. Чересчур мягкое, жутко неудобное. Казалось, оно меня проглотит, если сесть поглубже.

Я машинально отвечала на вопросы, даже сама попыталась выяснить, откуда какая-то фирма, специализирующаяся на ролевых играх, знает больше, чем я писала в резюме. А сама тем временем почему-то радовалась: не узнал! Мало ли девиц в рыжих плащах на улицах города, с чего бы ему запомнить меня?

Или он только сделал вид, что не узнал? Я же ему, наверное, на чистые и светлые чувства благодетеля наступила. Может, ему никогда не отказывают девушки.

Я боялась, что управляющий ответит отказом, припомнив мой отказ, а других вариантов у меня пока нет.

— Третья… — повторил мою реплику управляющий, снова открыв черную папку.

Интересно, что еще они успели узнать обо мне? А еще интереснее, зачем? Неужели они собирают информацию о каждом, кто откликнется на их объявление, или это только мне так повезло? И есть в этом какая-то несправедливость: я-то ничего о нем не знаю, даже имя не разобрала на табличке. Вот как мне к нему обращаться? Господин управляющий? Ну какой он мне господин? Надеюсь, ролевые игры у них тут без уклона в БДСМ! На такое я никогда не подпишусь!

— Для начала давайте определимся, по какому все-таки имени к вам обращаться, — предложил работодатель. — Или выберите себе псевдоним, под которым вас будут знать ваши коллеги.

Я зависла на таком простом вопросе.

Пока я не переступила порог этого здания, меня звали Мария. А в свидетельстве о рождении записано Мишель Томá, по маминой фамилии. И прочерк в графе «отец».

Моя мать, начинающая актриса, ненадолго выскочила замуж за француза и пожить в Париже, но успела уехать в родную Москву за месяц до моего рождения. А потом отправила меня к бабушке в маленький провинциальный город, который не на всякой карте найдешь. Подальше от притязаний родного отца. Их развод длился долго. Потому мне и переменили имя, записали как Марию, а фамилию взяли дедушкину — Елисеева. И отчество дали дедушкино — Андреевна.

Как звали отца-француза, я никогда не знала, только фамилию. Бабушка молчала, а мама… У нее не спросишь, ее давно уже нет в России, а может быть и в живых. Через два года после моего рождения мамочка родила еще одну девочку от какого-то женатого режиссера, а еще через год уехала с очередным мужем-иностранцем на его родину, да там и пропала. Ее второй муж был арабом. Обращения в посольство ничего не дали, арабская сторона утверждала, что женщина сбежала, украв у мужа какие-то ценности, и объявила маму в международный розыск. Мамину московскую квартиру бабушка сдавала, на то мы и жили. А я, когда поступила в универ, получила место в общежитии.

Из родственников у меня осталась только бабушка, ее младшая дочь, тетя Маша (вот откуда у меня второе имя), которую в городе знали как алкоголичку Маньку-вырви-глаз. Она бездетная, к счастью. И моя младшая сестра Лариса с маленьким сыном Димкой, тоже безотцовщиной. Такая, видимо, карма у нашей семьи.

А зависла я от одной простой мысли: а свою ли жизнь я живу под другим именем? Одно из значений имени Мария — горькая. А первое, французское имя наверняка дал мне отец.

Что ж, третье имя я сама себе выберу. И свою судьбу сама сделаю.

— Мне нравится имя Мишель, — улыбнулась я. — Но, если можно, зовите меня Элина. Какая, в сущности, разница, если у вас приняты псевдонимы?