Страсть Волка

— И это отвратительно, но люди ничего не сделают, пока лично им ничего не угрожает. Даже если ты вынесешь зверства Альгира на всеобщее обозрение — ничего не изменится, ему найдут тысячу оправданий. Тасэлау не бедствует. Это самый процветающий остров и единственное место, где собирают знаменитые белые короны — главный цветок всех целителей. И не забывай, что выступая против Альгира, ты выступаешь против правителя.

— Но ты все равно идешь со мной и помогаешь спасти родителей…

— Потому что это касается тебя, — он обхватывает ладонями мое лицо и мягко касается губ. Поцелуй выходит обжигающим, трепетным и слишком нежным, совсем непохожим на волка. — Понимаешь?

Мои ладони дрожат, когда я кладу их на плечи мужчины. Внутри растекается странная нежность и теплое чувство родства, рука сама тянется к колючей щеке. Поглаживаю ее пальцами, а в груди давит от невысказанных слов, от накативших чувств и облегчения.

Как хорошо, что он здоров.

Как хорошо, что я смогла спасти его, пусть и не только своими силами.

— Хорошо, что ты здесь, — шепчу в его приоткрытые губы и ловлю судорожный вздох волка, который все еще не касается меня по-настоящему, а только поглаживает спину через рубашку.

Хорошо бы, если бы ты никогда не уходил…

— Нанна…

— Да.

Не оставляй меня…

Его глаза расширяются от удивления, а насыщенная синева темнеет почти до черноты.

— Повтори, — приказывает он хрипло, будто от моих слов зависит его жизнь.

В каком-то смысле так и есть.

Наклоняюсь вперед, обхватываю его шею руками и прячу пылающее от смущения лицо на широкой груди.

— Я говорю тебе “да”, волк.

Мне кажется, что он даже не верит в услышанное, смотрит так недоверчиво, дышит тяжело, хочет наброситься, подмять под себя, но не решается, хотя я понимаю, что читаю волка как открытую книгу. Пытливо рассматривая меня, Халлтор ждет какого-то подвоха, а я просто тянусь к нему за поцелуем, который мне сейчас жизненно необходим. Прижимаюсь к его приоткрытым губам, неловко и слишком поспешно, жду ответа, но Халлтор медлит, просто позволяет себя трогать и целовать.

Отстраняюсь и растерянно смотрю ему в глаза. Не могу понять, почему сейчас, когда я готова принять его всего — мужчина не отвечает. Будто сомневается в моих словах.

— Нанна, ты должна понять…

Становится обидно. Я тут, видите ли, готова броситься ему в объятья, а Халлтор решил воспитательную беседу провести!

— Что понять? Что ты никак не можешь определиться, что тебе нужно?!

Волк удивленно моргает, изгибает смоляную бровь и смотрит так, что предательский румянец стыда и гнева жжет мои щеки и катится удушливой волной от лица вниз, собираясь испепелить меня на месте.

— Я “не могу”? Недавно ты возмущалась, что мне нужны от тебя дети, а сегодня, вы гляньте, — она готова! С чего такие перемены, перечная конфетка?

— Ну, раз тебе ничего не нужно…

Пытаюсь выбраться из его крепких объятий, но волк не отпускает, стискивает до боли в ребрах и фиксирует мой подбородок, чтобы не вздумала отвернуться.

— Так что поменялось, м?

Слова застревают на языке, в голове вертятся только проклятия и грубости, которые хочется бросить Халлтору в лицо. Да посильнее!

— Отпусти! Это просто унизительно…

– “Унизительно”? — хмыкает волк. — Ответить на прямой вопрос своего мужчины — это унизительно?

— Ты не “мой мужчина”, — передразниваю я его и пихаю в грудь изо всех сил. Тщетно. С таким же успехом я могу пытаться сдвинуть городскую стену. — И не станешь им, если продолжишь вести себя, как тупица!

— Я не хочу, чтобы ты жалела, — рычит он. — Потому что это навсегда, Нанна. Пока смерть не разлучит нас, понимаешь?

— Совсем недавно тебя это не волновало!

— Это ты себе нафантазировала, что меня это не волнует! Мне казалось, что этот вопрос закрыт. И почему ты, что так отчаянно боролась за свободу, теперь готова объятья мне распахнуть? Тебя, значит, вопрос детей больше не беспокоит? Или ты изначально просто дразнила меня и играла в игры?

Надувшись, как еж, я опускаю взгляд и упрямо рассматриваю грудь волка, не желая поднимать глаза. Стало стыдно за свой порыв, за сказанные слова. Вот так и признавайся теперь! Вроде бы со всей душой, хочется быть ближе, а он…

— Я поняла, — говорю твердо. — Отпусти, я пойду к себе в каюту.

— Что ты “поняла”? — тяжело вздыхает Халлтор.

— Что ты просто решил меня проучить.

Волк издает полустон-полурык, будто ему больно все это слушать. Ну и ладно!

— Вот имя всего святого, Нанна!

— Скажешь, что это не так?

Шмыгаю носом и упираюсь ладонями в плечи Халлтора, а он разжимает руки и позволяет мне встать с его колен. Будет мне хорошая наука! Дура, зачем только полезла, зачем согласие это дурацкое дала? Повела себя как…

Отступаю к двери, думаю, как бы поскорее оказаться в своем углу и дать волю стоящей под горлом горечи. У меня и так полно проблем помимо какого-то там волка, вот! Пусть сидит и решает, в себе разбирается!

Сильная рука хватает меня за запястье и резко, даже грубо, разворачивает.

— Нанна, ты что? Плачешь?

— Нет! — вру я и отворачиваюсь, когда волк пытается коснуться моего лица.