Страсти по Чайковскому. Разговоры с Джорджем Баланчиным

В «Спящей красавице» главными персонажами считаются принцесса Аврора и принц Дезире, но на самом деле больше всего внимания привлекает к себе злая фея Карабос. В этой роли в Мариинском театре очень был хорош танцовщик Чекрыгин. Я наслаждался, наблюдая за ним из-за кулис: у него даже плащ танцевал, как будто партнер. Мне хочется когда-нибудь сделать полностью «Спящую красавицу». Петипа был умный человек — он первый из балетных людей понял, что Петр Ильич Чайковский был гений. Это не так легко: композитор еще живой, публике он не нравится, критикам не нравится. А Петипа догадался. Он правильно сообразил, что музыка «Спящей красавицы» пышная, блестящая, и свою хореографию построил на движениях en denors — развернутых. Это было непросто: найти свой подход к Чайковскому. Петипа создал «стиль Чайковского» в балете.

Сейчас уже никто не знает, как правильно сделать «Спяшую». По всему миру балетные театры делают ее ужасно — не понимают, что это такое, ничего не умеют. У нас в России,

театре, «Спящая красавица» была поставлена великолепно. Занавес открывался, на сцене была масса народу, все были одеты в роскошные костюмы работы Константина Коровина — в наше время прилично одевали танцовщиков, даже нас, детей, чудно одевали. Вальс с гирляндами цветов начинали тридцать две пары, потом Петипа вводил шестнадцать пар детей. Мужчины выстраивались в коридоры, и мы, дети, танцевали внутри этих живых коридоров, в то время как танцовщики нас осеняли гирляндами. Потом мужчины уходили со сцены. Они несли гирлянды. Дамы шли за ними, а вслед — мы, дети, с корзинами в руках. Публика безумствовала.

Когда

готовили премьеру «Спящей красавицы», то истратили только лишь на гардероб пятьдесят тысяч рублей — огромную сумму! А какие там были чудеса и волшебные превращения! Это была грандиозная феерия. «Спящая красавица» должна быть роскошным зрелищем таком деле многое зависит от театральной администрации. В России, если бы я был в почете, можно было бы хорошо сделать, там бы денег не пожалели. А здесь, в Америке, Чайковского никто не понимает. Это такая благородная музыка! А им все равно. Потому что они понятия не имеют ни о сказках французских или немецких, ни о русской музыке. Все, что ни сделаешь, — «good enough» для них. А если сделаешь лучше, то они даже не понимают, что это лучше…

«Спящая красавица» вышла у Петипа гениально. Но конечно, если я поставлю «Спящую красавицу», это не будет просто повторение того, что придумал Петипа. У меня будет немножко другой подход, свои идеи. Я посмотрю, что из танцев Петипа годится для наших дней, а что нет. И вероятно, нужно будет сделать разные добавления, сокращения, исправления. Балет — это не музей, где картина может висеть сто или двести лет. Даже картина нуждается в том, чтобы время от времени ее почистить. Если она потрескается — ее реставрируют, но в каждом музее есть залы, где люди не задерживаются, только заглянут: «А-а, тут скучно, пойдем дальше». Балет так выжить не может. Если людям в балете скучно, они перестают покупать билеты. И театр тогда просто исчезает.

«Щелкунчик»

Баланчин: Для многих Чайковский — это «Щелкунчик», причем не балет полностью, а сюита из него. Жаль. Надо, конечно, услышать и увидеть весь балет полностью, так, как он был задуман Чайковским. «Щелкунчик» — шедевр Чайковского. Он заранее говорил, что напишет такую музыку, что все плакать будут! Я в детстве танцевал в «Щелкунчике»

театре. Считалось, что это постановка Льва Иванова, но на самом деле все придумал Петипа заболел или вдруг испугался — мало ли что могло случиться, только выпускал спектакль Иванов. Но «Щелкунчик» — это была, конечно, идея Петипа. Я танцевал в «Щелкунчике» в разных ролях: я был Мышиный король и Принц, а потом исполнял в последнем акте танец Буффона с обручем.

«Щелкунчик» — это сказка Гофмана, невероятно популярная в России. Чайковский ее очень любил. Но Петипа сюжет разработал не по Гофману, он взял сказку Дюма-отцаотом, когда издавали ноты «Щелкунчика», там, кажется, были проблемы — не надо ли платить Дюма авторские? Но Чайковский написал издателю: мы о Дюма — ни гугу, молчок. Так это и осталось секретом. Петипа был француз, ему французская сказка была понятней. Он и по-русски никогда толком говорить не научился. Когда Петипа пытался говорить по-русски, то, вспоминают, получались совсем неприличные вещи. Но в балете не нужно говорить по-русски, все балетные термины французские, так что танцоры понимали Петипа без проблем.