Страсти по Лейбовицу. Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь

— Куда их мать делась? — закричал он ей вслед, но не получил ответа. В мрачном настроении Чернозуб вернулся в аббатство.

Стрельба началась на следующий день, когда монахи собрались в трапезной обители на завтрак. Когда донеслось первое отдаленное «Бум!», отец Левион, ныне настоятель, стоял на стене у парапета. Сегодня он совсем ничего не ел. Здесь он часто молился, обращаясь к безбрежной пустыне, уходящей далеко за горизонт, и преклоняясь перед величием Бога, создавшего ее. Первый выстрел практически не отвлек его от молитвы — он лишь взглянул на открытое пространство в поисках дымного следа. После второго «Бум!» из трапезной вылетел Онму Кун и кинулся во двор. Увидев на стене Левиона, он торопливо взбежал по лестнице и присоединился к нему.

— Откуда? — задыхаясь, спросил он.

— Не знаю. Я ничего не видел.

«Бум!» Интервал между выстрелами составлял примерно полторы минуты.

— Похоже, что звук доносится откуда-то оттуда, — сказал Левион, указывая в долину.

— При боковом ветре так и должно казаться, — ответил Онму Кун, не сводя глаз с Последнего Пристанища.

После четвертого «Бум!» он ткнул пальцем в сторону Столовой горы. И действительно, оттуда поднимался тонкий столб порохового дыма.

Пятый «Бум!» поднял столб пыли примерно в двухстах шагах от аббатства.

— Проклятье! — заорал контрабандист. — Он целится в нас!

Шестой «Бум!» — ядро упало посреди дороги перед аббатством, описав дугу, влетело в открытые ворота, срикошетило от каменной балюстрады вокруг розария и, подпрыгивая, улетело в монастырь, прямо в трапезную. Оттуда раздались крики, и монахи кинулись вон из здания.

— Укрывайтесь! — завопил Заяц. — У него еще осталось два ядра!

Но выстрелов больше не последовало. Монахи, сидевшие за своим постным завтраком, были крепко перепуганы. Впрочем, повреждения претерпела лишь кухня. Во время обстрела Онму дал понять, что знает слишком много. Было найдено ядро, и, хотя оно деформировалось и сплющилось, на нем удалось обнаружить несколько выцарапанных букв на иврите. Над ними собрались специалисты. Та часть надписи, которую удалось разобрать, гласила: «…Да принесет хлеб насущный весна на Земле». То было благословение пище.

— Имеется в виду попадание в цель, — сказал переводчик.

В кабинете аббата было немедленно собрано совещание. Был приглашен и Чернозуб, назначенный истолкователем, поскольку он знал Онму Куна не хуже прочих, но лучше всех говорил на его диалекте.

Его нашли в гостиничке.

— По какому праву ты тут пребываешь, добрый человек? — спросил он у Онму Куна.

— Я был приглашен, — сказал Заяц.

— Кем?

— Аббатом Олшуэном, кем же еще?

— По настоянию кардинала?

— Наверное.

— Аббат знает, чем ты занимаешься?

— Понятия не имею. Но если даже и знает, я не могу и не хочу таскать сюда свой товар. И никогда этого не делал.

— Значит, ты закопал их в пустыне и оставил до тех пор, пока снова не отправишься в дорогу. И ты их откопал.

— На этот раз откопал их старик. Мне не повезло. Я думал, он никогда не спускается вниз и у него никогда не бывает гостей. Я в первый раз использовал это место. Мне и в голову не могло прийти, что он осквернит могилу.

— Он слегка не в себе, но далеко не дурак. Он понял, что это не могила. Так что он выкопал твою пушку и наградил нас посланием из нее.

— Должно быть, он забил самый большой заряд, чтобы покрыть такое расстояние. И целился под углом в сорок градусов.

— Стрелял примерно на пятьсот футов выше нас.

— Он пытался убить кого-то?

— Старый Бенджамин? Нет. Он рассказал аббатству о тебе и о твоих делах.

— Я лучше уеду.

— Что было во второй могиле?

— Ружья.

— Если ты собираешься потребовать обратно свой товар, кто-то отправится с тобой. Нас тут шестеро. И любой из нас справится с тобой.

— Даже ты? — расхохотался Заяц.

Чернозуб так ему врезал, что тот отлетел в угол. Задохнувшись, Онму посмотрел на него удивленно, но без гнева.

— Почему ты это сделал, брат Сент-Джордж?

— Чтобы показать тебе: если ты собираешься поссориться со стариком из-за своих пушек, тебя не ждет ничего хорошего.

— Но они же мои! Они для Кузнечиков, а я вождь.

— Ты знаешь, что это вранье. Ты сам мне рассказывал, что работаешь на комиссионных.

— Конечно, если я продаю их. А если теряю, то они мои.

— Не понимаю.

— Я должен расплатиться за них. Кому, ты думаешь, они принадлежат? Кардиналу Коричневому Пони?

— Не знаю, но сомневаюсь. Может, мэру Диону. Но кто бы их ни продавал, ты всего лишь посредник.

— Я еще и вождь! Конечно, тайный.