Страсти по мощам

— Ничуть, отец аббат, — от души заверил его Бенед, — об этом тебе не стоит беспокоиться. Ибо я должен сказать, что дивные вещи творятся на месте могилы святой Уинифред. Теперь туда за помощью приходит куда больше народу, чем когда-либо прежде, и там происходят чудесные исцеления.

Приор Роберт застыл на месте. Он недоверчиво поджал губы, и его суровое лицо побледнело от негодования.

— Неужто это случается теперь, когда святая возлежит на нашем алтаре и толпы паломников стекаются на поклонение ей в Шрусбери? Должно быть, вам перепадают лишь крохи ее величия.

— Вот уж нет, отец приор, у нас свершаются великие чудеса. Многих женщин, которые, будучи в тягости, не могли родить и испытывали жестокие муки, приводили на кладбище и клали на могилу, где прежде покоилась святая Уинифред, а ныне похоронен Ризиарт. И что же — боли у матерей как рукой снимало, они благополучно разрешались от бремени, и младенцы появлялись на свет здоровенькими. Однажды на кладбище пришел слепец, долгие годы не видавший Божьего света, но стоило ему омыть глаза в настое из цветков боярышника, как в тот же миг он прозрел и, отбросив посох, отправился домой. А один юноша сломал ногу, и кость у него плохо срослась. Боль была такой сильной, что бедняга еле доковылял до кладбища. Стиснув зубы, он начал приплясывать перед могилой. Так вот — он не только избавился от боли, но и нога у него выправилась. Да что там — я не в силах пересказать и половины тех чудес, что были явлены нам в Гвитерине за последние два года.

Лицо приора, и без того мертвенно-бледное, аж позеленело от возмущения. Глаза его метали молнии. Может ли быть, чтобы в захолустной деревушке, лишившейся к тому же святых мощей, творились чудеса — да какие! Не чета здешним — разве можно сравнить с ними прекратившийся дождь, ссадины да порезы, заживавшие хоть и быстро, но отнюдь не со сверхъестественной скоростью, и даже исцеления калек, которые во множестве собирались в аббатство и расходились восвояси, побросав свои костыли у алтаря святой. Да и калеки, признаться, попадались все какие-то сомнительные.

— А еще был случай с ребенком трех лёт, — не унимался Бенед, — которого одолел припадок, бедняжка застыл как полено прямо на руках у матери и перестал дышать. Несчастная женщина бежала с дитем на руках всю дорогу с дальних полей, перешла реку вброд, принесла его к могиле святой и положила мертвое дитя на траву. И едва ребенок коснулся прохладной земли, как ожил и закричал. Мать подхватила его на руки и отнесла домой. Он и по сей день жив и здоров.

— Неужто даже мертвые оживают? — хрипло выдавил приор Роберт, едва не онемевший от зависти.

— Отец приор, — успокаивающе произнес брат Кадфаэль, — безусловно, это всего лишь лишнее доказательство великого и потрясающего могущества святой Уинифред. Ибо даже земля, в которой некогда покоились ее кости, творит чудеса, а каждое новое чудо способствует возвеличиванию и прославлению того места, где ныне пребывают ее мощи, благословившие землю, которая по-прежнему благословляет других.

И отец Хериберт, не замечая досады приора, благожелательно признал, что так оно и есть, и где бы ни была явлена милость — в Уэльсе ли, в Англии или в Святой Земле, повсюду ее надлежит принимать и приветствовать с благодарностью.

— Ты там по простоте души распинался или хотел поддеть нашего приора? — допытывался Кадфаэль, провожая кузнеца до ворот обители.

— А это уж ты сам решай. Одно я тебе скажу, Кадфаэль, все это — чистая правда. Все это действительно происходило и до сих пор происходит.

Кадфаэль стоял и смотрел вслед Бенеду, размашистыми шагами удалявшемуся по дороге на Лиллешаль, пока его плотная фигура не уменьшилась в размерах и не пропала из виду, скрывшись за поворотом. Потом монах повернулся и направился к своему садику, где, закончив высаживать салат, ждал его распоряжений молодой послушник. Парнишке едва минуло шестнадцать, и он отчаянно скучал по дому. Он еще ничего не умел, но схватывал все на лету, и, хотя сейчас по неловкости собрал на себя всю грязь, какая была на грядках, можно было надеяться, что со временем из него выйдет толк. В целом Кадфаэль был им доволен.