Страсти по-португальски

Судьба не жаловала Карла, и после счастливого детства его ожидали многие тяжкие испытания, воспитавшие в нем храбрость, напор и самый неприкрытый цинизм. У его родителей, короля Англии Карла I и его жены, сестры короля Франции Людовика ХIII Генриэтты-Марии, родилось девять детей. Старшую дочь, принцессу Марию, еще в возрасте девяти лет выдали замуж за принца Вильгельма Оранского, будущего штатгальтера Голландии, Карл же был объявлен наследником престола с титулом принца Уэльского. Ему исполнилось десять лет, когда в парламенте начались революционные брожения, свидетелем которых он стал, часто пребывая подле своего отца. В четырнадцать лет, когда в стране вовсю развернулось Первая гражданская война между приверженцами короля и сторонниками вышедшего из повиновения парламента, нахождение наследника рядом с отцом было сочтено опасным. Его в сопровождении воспитателя Эдварда Хайда вывезли в Сомерсет, в городок Бриджуотер, мэром которого был местный землевладелец Эдмунд Уиндхэм, отец четырех сыновей, женатый на некой Кристабелле (1604–1694). Супругу мэра в Англии считали одной из красивейших женщин своего времени.

Как это ни странно, Карл был хорошо знаком с этой особой, ибо она в молодости служила его няней. Кристабелла была дочерью провинциального судьи, каким образом она попала в королевский дворец – доподлинно неизвестно; некоторые историки называют ее кормилицей царственного младенца, но это явная ошибка. Кормилицей была некая цветущая валлийка, по случаю крестин принца она получила в подарок золотую цепочку, тогда как няня Кристабелла – серебряное блюдо. Женщина была безумно рада вновь увидеть своего воспитанника, который превратился в долговязого рано созревшего юнца. Эта радость простерлась настолько широко, что Кристабелла открыла ему дверь к радостям плотской любви.

Не было ничего необычного в том, что зрелая женщина посвятила его в тайны пола, но воспитателю принца чрезвычайно не нравилось, что Кристабелла всячески афишировала эту связь. Видимо, пребывание при дворе не привило ей должных манер и никоим образом не искоренило ее чисто провинциальной черты прихвастнуть своими высокими связями. Ей ничего не стоило подойти к принцу в комнате, полной людей, горячо обнять Карла и осыпать его поцелуями. Она также не стеснялась отпускать весьма унизительные шуточки по поводу членов Государственного совета и возбуждать склоки в их среде. Поскольку ситуация в бунтующей стране становилась все более опасной, Совет вскоре принял решение разлучить эту странную парочку, и принца от греха подальше отправили на запад. Однако это первое любовное приключение отразилось на настрое всех будущих похождений Карла – неукротимое желание доставить себе удовольствие, полное пренебрежение приличиями были для него на первом месте, в отличие от неукоснительного выполнения монарших обязанностей. Он также и в дальнейшем проявлял склонность к взбалмошным женщинам.

Характерна дальнейшая судьба Кристабеллы. Через три месяца после отъезда принца войска парламента под командованием то ли Кромвеля, то ли сэра Томаса Фэрфакса, пожалуй, самого видного генерала гражданской войн, осадили Бриджуотер и приказали горожанам сдаться. Над городом возвышалась старинная крепость из красного песчаника, которую окружал ров, заполненный водой из Бристольского канала, так что положение осажденных было выгодным. Прослышав, что на противоположном берегу появился то ли Фэрфакс[20]

*, то ли сам Кромвель, Кристабелла схватила заряженный мушкет, выскочила на крепостной вал, обнажила одну грудь в знак того, что подданные короны не сдадутся, и выстрелила. Ввиду отсутствия у нее должной сноровки, в командующего отважная женщина не попала, но уложила наповал его помощника, окрестив этот выстрел «свидетельством любви».

Впоследствии судьба ее семьи преданных роялистов сложилась весьма благоприятно, ибо Кристабелла не стеснялась напоминать королю Карлу II о проявленной ею верности короне, что вылилось в различные милости для ее родни. В 1690 году, уже будучи в преклонных летах, она подала королю Вильгельму III прошение о вспомоществовании, объясняя это тяжелым материальным положением и напоминая о своей службе в качестве няни при будущем Карле II. Историки ставят под сомнение материальные трудности, будто бы испытываемые хозяйкой поместья, которое переживший ее единственный сын унаследовал только после смерти матери в 1694 году.