Страстная язычница

— Что вы имеете в виду, говоря “вопрос жизни и смерти”? — окликнул он в свою очередь.

— Лака Тонг здесь, в Нью-Йорке, — громко донеслось из-за двери. — Я частный детектив, мистер Кук, и располагаю информацией, которая необходима вам, чтобы остаться в живых.

— Как вас зовут? — резко спросил Кук.

— Бойд, — тотчас же ответил баритон. — Дэнни Бойд. Мне не приходилось еще встречать такой прыти. В руке Кука невесть откуда появилась пушка 38-го калибра. Он широко распахнул дверь и приставил дуло пистолета к животу визитера.

— Заходите, мистер Бойд, — прошептал он. — У меня для вас большой сюрприз!

Баритон, у которого дуло пистолета как бы срослось с пупком, шагнул в номер с выражением недоумения на круглом и невинном, как у херувима, лице. Он был высокий, но с брюшком, которое делало его похожим на пляжный мячик — не круглый, а продолговатый — но при повторном взгляде нетрудно было заметить, что его тело отнюдь не желе — сильные мускулы скрывались под слоем жира, как у тюленя.

— Закройте дверь, — снова перешел на шепот Кук, и баритон послушно захлопнул дверь ногой. — Теперь позвольте мне преподнести вам сюрприз, мистер Бойд. — Кук кивнул в мою сторону. — Познакомьтесь с мистером Бойдом!

Дружелюбная ухмылка на лице баритона не успела дойти до ушей только из-за того, что он на мгновение уставился на меня и затем выразительно пожал плечами.

— Ситуация становится интересной, не правда ли? — спросил он с издевкой. — Хотите, чтобы настоящий Дэнни Бойд встал, или что-то в этом роде?

Лже-Бойд тут же болезненно поморщился, когда Кук злобно ткнул дулом пистолета ему под дых, и улыбка его исчезла.

— Не делайте этого больше, — заявил самозванец ровным голосом, — или пожалеете.

— Один из вас липовый, — прошипел Кук, — и я собираюсь выяснить, кто именно, — пусть даже это будет болезненно. Прямо сейчас могу поспорить, что туфта — это вы.

— Как я уже сказал, — баритон снова улыбнулся, — ситуация складывается — лучше не придумаешь. Мы оба тут заявляем, что каждый из нас — Дэнни Бойд, значит, кто-то один лжет. Скорее всего, врешь ты, тощий шкет, утверждая...

Кук вновь продемонстрировал свою удивительную быстроту, и движение его руки показалось как бы смазанным. Послышался глухой звук, когда ствол пистолета врезался в висок баритона; тот сделал заплетающийся шаг в сторону, затем грохнулся, как мешок, на пол.

Кук повернулся ко мне, непринужденно заправляя пистолетным дулом прядь волос за правое ухо.

— Ненавижу слишком умных, — прошептал он конфиденциально. — Почему он так настаивает на том, что он — это вы, как по-вашему, мистер Бойд?

— Не знаю, — искренне ответил я. — Наверное, у него есть веская причина, и не менее серьезная, чем у вас. Неспроста же вы притворились Джонатаном Куком?

Ствол пистолета прекратил чесать за ухом и описал дугу в моем направлении, застыв, когда оказался прямо у меня перед глазами.

— Откуда подобное заключение? — спросил он тихо.

— Ваш голос отличается от того, который я слышал по телефону, — не замедлил я с ответом. — Да и колобок уже был готов заявить, что вы вовсе не Джонатан Кук. Вот почему вы и вырубили его.

— Это нетрудно проверить, — пробормотал тот. — Мой бумажник в верхнем ящике бюро, вон там, мистер Бойд. Удостоверьтесь сами. Думаю, вы сможете найти убедительные доказательства того, что я — Джонатан Кук.

Я встал с кресла и подошел к бюро. Оно стояло у стены позади рухнувшего баритона, и мне пришлось осторожно переступить через него. Когда я открыл верхний ящик, он оказался пуст, но я даже не успел сделать из этого вывод. Никакого звука я не услышал, но мне-то следовало знать, как проворен Кук — я ощутил только внезапную страшную боль, когда он дулом пистолета хватил меня по макушке, и сноп ярких брызг, хлынувший из глаз, был последним, что я запомнил.

Когда пульсирующая боль внутри моей головы стала настолько сильной, что заставила меня открыть глаза, я обнаружил, что валяюсь на бюро, как тюк с бельем из прачечной. Я вцепился в крышку обеими руками и, поднимая голову со скоростью одного дюйма в минуту, потихоньку выпрямился.

Шепчущий старина Кук, разумеется, смылся, но баритон все еще валялся в отрубе на ковре. Возможно, мне следует считать себя счастливым по сравнению с ним. Его, очевидно, хватили гораздо сильнее, чем меня.

Я милостиво опустился на колени, перевернул бедолагу на спину, расстегнул пиджак, вытащил короткоствольный “смит-и-вессон” из кобуры на ремне и высыпал пять патронов из барабана себе на ладонь. С пулями в кармане пиджака я был, пожалуй, не против вернуть пушку ему в кобуру. В его бумажнике было около девяноста долларов, а также стопка кредитных карточек, все на имя Эдварда Слоуна, с адресом в районе западных семидесятых улиц.

Пихнув бумажник ему обратно во внутренний карман, я с трудом поднялся на ноги и поплелся в ванную. В мыслях было только выпить стакан воды и, возможно, подержать голову несколько секунд под холодной струей. Однако, черт побери, насчет трупа в ванной мы не договаривались!