Стратагемы 1-18. Китайское искусство жить и выживать. Том 1

Упомянутая литература о стратагемах «практически-популяризаторского толка»[45] тем не менее, ценна тем, что равные возможности овладеть искусством составления стратагем предоставляются всем. И мы надеемся, что новая публикация в одном томе перевода книги Харро фон Зенгера на русский язык поможет в этом и нашим согражданам.

А как «рассекретили» стратагемность? Нет, тысячелетнюю тайну стратагем не вывозили из Китая, подобно коконам шелкопряда в выдолбленном посохе странствующего византийского монаха. Просто, как часто бывает в науке, возросшее количество отдельных данных привело к качественному скачку в приращении знания.

Российская и западноевропейская наука пришла к открытию стратагемности почти одновременно. Автор этих строк, изучая в конце 50-х – первой половине 70-х годов полный свод дипломатических документов китайской стороны, относящихся к взаимоотношениям империи Цин с Русским государством в XVII веке[46]

, обнаружил определенную закономерность формирования этой документации и соответственно действий китайских властей. Какая-то скрытая пружина, даже не просто пружина, а целостный и точно действующий механизм способствовал реализации внешней политики империи на ее северных рубежах. Знакомство с источником, носившим весьма примечательное название: «Пиндин лоча фанлюе» («Стратегические планы усмирения русских»), – приоткрыло тайну этого механизма. Этот источник показал, как император вынашивал, составлял и в течение более двух десятилетий реализовывал стратагему, нацеленную на вытеснение русских из Приамурья. Дальнейшее исследование подтвердило, что в традиционном Китае искусство составления стратагем всегда оценивалось исключительно высоко. Высшие сановники империи должны были в совершенстве владеть им, излагая свои замыслы императору. В императорских указах, характеризовавших тех или иных государственных деятелей, способность к составлению стратагем отмечалась особо[47]. Была показана содержательная модель стратагемы.

В развернутом виде стратагемность как элемент политической культуры традиционного китайского общества, в частности его дипломатии, была проанализирована в монографии «Империя Цин и Русское государство в XVII веке», опубликованной затем на английском и французском языках и выдержавшей второе, дополненное издание на русском языке[48]. Отечественная и зарубежная критика дала высокую оценку этой работе. Но в нашем китаеведении еще оставались скептики, которые считали, что стратагемность существует, но она не является специфически китайской реальностью. Конечно, пророки отечества не выбирают… Какова же была радость автора, когда в 1988 г. на конференции Европейской ассоциации китаеведов в Веймаре он встретил высокого симпатичного молодого человека, который стоял у стенда, прикрепив к нему ксерокопию титульного листа своей книги «Стратагемы». Это был швейцарский ученый Харро фон Зенгер.

Харро фон Зенгер родился в 1944 г. в небольшом швейцарском селении Виллерцелл, где прожил долгие годы до переезда в Нешатель. Еще в школьные годы он проявил большие способности к языкам, занимаясь вдобавок к официальной программе по латыни, греческому, немецкому, французскому и английскому еще и русским языком. Вскоре после окончания школы он случайно в одной частной коллекции увидал «Грамматику разговорного китайского языка» Зейделя. Эта книга настолько захватила юношу, что и определила его судьбу. Поступив на юридический факультет Цюрихского университета, он, помимо специальных дисциплин, занимался «для души» китайским языком. Один из знакомых китайских студентов научил его писать иероглифы. Завершая университетское образование, Харро фон Зенгер уже смог защитить диссертацию по теме «Традиционные китайские торговые договоры» и стал доктором права.

В то время когда русские китаеведы переживали весь драматизм и негативные для их труда последствия китайско-советской конфронтации, особенно лишение их контактов с китайскими учеными, американские и европейские синологи получали подготовку на Тайване. Харро фон Зенгер отправился в Тайбэйский университет, променяв имевшиеся дома положение юриста и высокую зарплату на комнату в аспирантском общежитии. С августа 1971 и по октябрь 1973 г. под руководством китайских профессоров молодой правовед совершенствовал свои знания на юридическом факультете Тайбэйского университета. Он описал этот период своей жизни в очень любопытных дневниковых заметках, которые впоследствии опубликовал[49]. Живой интерес к китайской культуре, к многовековым традициям великой страны привел молодого ученого к постановке фундаментальной проблемы: в чем же сущность различий при межличностных контактах представителей европейской и восточноазиатской цивилизаций?[50] Стремление разобраться в этом и привело пытливого швейцарца к познанию стратагемности.