Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2

Во многих странах «столь усердно заняты наведением лоска в собственном хозяйстве, что закрадываются сомнения насчет прочности достигаемого сплочения. Что, например, делать с головоломками в цифрах, которые возникают при измерении дефицита бюджета в единицах Евросоюза?» (Стефан Поль (Pohl). «Политически уместно». Westfalenpost. Хаген, 28.02.1998, с. 2). «Сообщаемые ныне приемлемые величины дефицита нередко получаются благодаря «изобретательной бухгалтерии», как пишет Альбрехт Бек (Beck) в Badische Zeitung (Фрейбург на Брейсгау, 28.02.1998, с. 1). Показатели евро «подгоняются», полагает Карл Хайнц Деке (D"ake), с 1994 г. председатель Союза немецких налогоплательщиков. Германия и другие страны с евро такой важнейший показатель, как дефицит бюджета, подогнали «лишь посредством трюков и одноразовых мероприятий»

(Бильд. Гамбург, 13.03.1998, с. 1).

Установленная Маастрихтскими соглашениями предельная величина дефицита государственного бюджета в 3 % от совокупного общественного продукта оказалась необходимой лишь на вступительном экзамене, но не в дальнейшем. Хотя по требованию немецкой стороны дополнительно был заключен договор о стабильности, который требовал неукоснительно придерживаться установленных показателей, однако санкции, которые следовали бы автоматически, предусмотрены не были, и превышение [дефицита] без труда оправдывали «разглагольствованиями» перед советом министров Евросоюза (Ганс Мартин Кёлле (K"olle). «Факты и мифы о евро». Finanz und Wirtschaft. Цюрих, 25.04.1998, с. 1). Как раз здесь и кроется угроза инфляции. Дыры в бюджете многих стран с евро при всех заверениях будут расти из-за необходимости наверстать упущенное, что было «обусловлено бухгалтерскими ухищрениями 1997 г., когда многие расходы были просто отсрочены» (там же).

«Необходимо честно признать, что при всех усилиях, предпринимаемых такими странами, достичь стойкого упрочения казны в данной валютной зоне еще не удавалось. Добивались лишь краткосрочного, благоприятного для показателя дефицита бюджета положения многочисленными разовыми, сообразующимися с текущим моментом мероприятиями. Для Италии это налог на евро, для Германии — привлечение поступлений от приватизации или выведение сферы больничного лечения из ведения государственного финансирования» (Эрнст Бальтеншпергер (Baltensperger), профессор политэкономии Бернского университета. «Грядет евро». Der Monat in Finanz und Wirtschaft. Базель, май, 1998, с. 6).

Ответственные политики сами опровергали использование стратагемы 29 или избегали занять четкую позицию в этом вопросе. Например, тогдашний немецкий министр финансов Тео Вайгель на вопрос: «А на трюки по увязке итоговых показателей вы просто закрываете глаза?» — ответил: «С этим пусть разбирается брюссельская комиссия. Я уже говорил, что у меня нет никакого мнения на этот счет» (Шпигель. Гамбург, № 47, 1996, с. 22). В начале 1998 г. Вайгель «в доверительной беседе» заверял: «При 3,0 % дефицита (максимально допустимый уровень дефицита бюджета), которого мы добиваемся, уже не словчишь»

(Бильд. Гамбург, 18.02.1998, с. 2). Премьер-министр Нидерландов [в 1994–2002] Вим Кок (Kok) на вопрос: «А не пользуется ли изобретательная бухгалтерия по соблюдению требуемого уровня дефицита огромным спросом в министерствах финансов многих европейских стран?» — ответил следующее: «Я как за изобретательность, так и за бухгалтерию. Но их содружество бывает и чревато. С введением евро мы приняли бесповоротное решение. Как можно большее число стран должны сотрудничать, но имея здоровый бюджет, а не только соответствующие цифры на 1997 год. Необходимо покопаться и проверить, на чем эти цифры держатся» (Шпигель. Гамбург, № 50, 1997, с. 119).

Таким образом, невозможно отделаться от впечатления, что, несмотря на все опровержения, стратагема фасада 29 играла существенную роль в столь значительном событии, как введение евро. Но в каком качестве? Как стратагема услужения, очевидная для всех заинтересованных сторон, которые, однако, ради высшей цели, за некоторым исключением, приняли в ней участие? Или как вредящая стратагема, к которой отнеслись с полной доверчивостью и беззаботностью, чтобы в один прекрасный день оказаться у разбитого корыта? Поживем — увидим. Во всяком случае, похоже, что рождение евро доказывает, сколь неотъемлемы от пашей жизни стратагемы. С опорой только на одну, требуемую Иммануилом Кантом правдивость в общении,[406]

как и под страхом потерь, вряд ли могло появиться на свет это вожделенное евро.

29.17. Желаемое выдавать за действительное

Американец Майкл Мозер (Moser) в своей работе на звание доктора наук «Право и общественные перемены в китайском обществе» («Law and Social Change in a Chinese Community») (Лондон, 1982, с. 60), частично основанной на полевых исследованиях в Тайване, описывает следующий случай: