Стратегии счастливых пар

В процессе движения семейной ладьи по вечной реке истории Ирина показала пленявшую современников гибкость натуры. Материнство привнесло в жизнь княгини ту стабильность, которая со временем преобразовалась в покоряющую смысловую наполненность жизни и подарила сочность красок бытия. Воинственность молодой княгини сменилась ясным осознанием своей новой роли: выказывая неусыпное внимание к воспитанию потомства, она символизировала укрепление государственности. Тепло семейного очага великого князя распространялось на всю территорию Киевской Руси, словно призывая всеобщую благодать и спокойствие. Ирина, без сомнения, прониклась христианской верой, излучая, подобно пчелиной матке, свет и энергию праведной жизни, которые служили для всех сограждан питательным нектаром. Если мужчина намеревался укрепить государство, произвести реформы, создать материализованные символы духовности в виде новых храмов, школ, вызывающей восхищение библиотеки, то наполнить их пониманием ценности и придать им оттенок неотвратимых перемен способна только женщина – своей благообразной покорностью, смешанной с тайным азартом, виртуозным исполнением роли жрицы, воплощением божественного обаяния. Ее активность была сродни всюду проникающим гипнотическим парам, наполняющим пространство ароматом неземной праведности. Восхищаясь христианскими ценностями как высшими достижениями культуры, Ирина без всякого сомнения отдалась вере, превратившись со временем в ее искреннего апологета. Это придало ее облику очарование, а самому браку – совершенство, которого не хватало в начале их совместного пути. Илларион, прославляя семейство, называет ее «благоверной», подчеркивая ее безукоризненное соблюдение православной веры. Последнее становилось неотъемлемой частью развития глубокой славянской духовности, эмоциональной проникновенности и тонких ощущений, причисляемых к национальным особенностям славян. Проистекая от мудрой Ольги, с пониманием подхваченная проницательной Ириной, а затем развитая одухотворенными женщинами Руси, религиозная глубина, без тени позерства и игры, стала почти необходимой частью возвышенного естества славянских женщин. Неистребимая, не портящаяся под воздействием мимолетной моды или легковесных веяний инородных культур, эта частичка женской природы до сих пор безоговорочно ценится европейскими мужчинами.

Сказание о семейном строительстве

Опыт древности в формировании семейных традиций, хотя некоторым это может показаться забавным, на самом деле является не только полезным, но и весьма поучительным. Если говорить непосредственно о семье Ярослава и Ирины, несомненным остается их безукоризненное следование патриархальным традициям. Но путь Ярослава тут совершенно не похож на путь его отца Владимира. Болезненному и ущемленному в детстве Ярославу в память врезались заложенные его отцом проблемы во взаимоотношениях братьев, рожденных от разных матерей и не считающих себя связанными кровными узами. Братоубийственная война за киевский престол, которую он сам пережил, тяготила его христианское миропонимание; поэтому он создавал семейный клан с четкой, признаваемой всеми законами иерархией. И место жены в создании этой цельной системы становилось ключевым, определяющим и непоколебимым. Наряду с вопросом личных, интимных отношений Ярослава и Ирины их поведение заметно корректировали военно-политические и экономические факторы – Ярослав постоянно заботился о том, чтобы его сыновья направляли свою энергию на укрепление государства, а не на внутренние усобицы. На смертном одре князь особо подчеркнул, что сыновья должны жить в мире и оказывать друг другу помощь, потому что они – «братья, единого отца и матери». Ярослав еще раз продемонстрировал, что его модель была наполнена дыханием веры, пронизана ощущением супружеского единства и никак не связана с ненавистной ему семейной моделью собственного отца.