Стратегия непрямых действий

Другой вывод, который напрашивается в результате изучения большой стратегии на историческом фоне, заключается в том, что практически необходимо приспособление общей теории стратегии к характеру общей политики государства. Так как имеется существенное различие между целями, которые преследуют агрессивные и неагрессивные государства, должно быть и соответствующее различие в методах, которыми они пользуются при проведении своей политики.

В свете этого различия становится очевидно, что теория стратегии в ее чистом виде, как она в общих чертах изложена в главе XIX, больше подходит государствам, которые преследуют завоевательные цели. В эту теорию необходимо внести изменения, чтобы ею могли пользоваться народы, которые удовлетворены своими государственными границами и беспокоятся главным образом о безопасности и сохранении своего образа жизни. Агрессивному государству, которому свойственна неудовлетворенность существующим положением, нужна победа для достижения его цели, и поэтому оно должно идти на больший риск в своих действиях. Неагрессивное государство может достичь своей цели простым принуждением агрессора отказаться от попытки захвата, убедив его, что «игра не стоит свеч». Победа такой страны фактически достигается расстройством планов агрессивной страны на достижение победы. Пытаясь достигнуть большего, неагрессивная страна может причинить себе значительный ущерб, истощив себя до такой степени, что окажется неспособной устоять против других врагов или преодолеть внутренний кризис в результате перенапряжения своих усилий. Большинство государств погибло скорее от самоистощения в войне, чем в результате действий противника.

Взвесив все эти факты, можно прийти к выводу, что проблема неагрессивной страны состоит в том, чтобы отыскать такую форму стратегии, которая годилась бы для осуществления свойственной этой стране более ограниченной цели наиболее экономным способом, с тем чтобы застраховать себя от возможных неприятностей и в настоящее время, и в будущем. На первый взгляд может показаться, что оборона является наиболее экономным методом ведения войны. Но это означает, что пришлось бы придерживаться позиционной обороны, которая, как свидетельствует опыт истории, служит чрезвычайно ненадежным средством. Экономия сил и успех лучше всего обеспечиваются сочетанием оборонительных и наступательных действий, основанных на высокой подвижности, дающей возможность наносить быстрые мощные контрудары.

Примером может служить Восточная Римская империя. Там такая активная оборонительная стратегия была тщательно продумана и положена в основу военной политики, чем во многом объясняется факт непревзойденного по длительности периода существования этой империи. Другой пример — Англия, применявшая скорее интуитивно, чем сознательно стратегию, опиравшуюся на морскую мощь, в войнах с XVI по XIX в. включительно. Об эффективности этой стратегии свидетельствует то, что силы Англии в войнах этого периода росли вместе с ее общим ростом, в то время как соперники Англии поочередно терпели поражения в результате самоистощения в войнах, что объяснялось чрезмерным желанием этих стран добиться быстрой победы.

Множество разрушительных войн, в которых противники взаимно истощали свои силы, и больше всего Тридцатилетняя война, заставили государственных деятелей XVIII в. понять, что для достижения цели в войне необходимо держать в узде честолюбие и страсти. Понимание этого породило тенденцию к ограничению военных действий, т. е. стремление избежать излишних потерь, которые могли бы отрицательно сказаться на послевоенных перспективах. С другой стороны, оно побуждало воюющие стороны более охотно идти на мирные переговоры, если перспективы победы казались им сомнительными. Честолюбие и страсти государственных деятелей воюющих стран часто уводили их настолько далеко в сторону от их цели, что после заключения мира эти страны оказывались слабее, чем были до войны. Однако государственные деятели научились не доводить свои страны до полного истощения. Оказалось, что наиболее удовлетворительное мирное урегулирование, даже для более сильной стороны, достигается в результате мирных переговоров, а не решительных военных действий.

Это постепенное осознание рамок, присущих войнам, продолжалось вплоть до Великой французской революции. Революция поставила у власти людей, которые были новичками в искусстве управлять государством. Директория и ее преемник Наполеон, ведя войну за войной, в течение 20 лет гонялись за призраком длительного мира. Однако эта погоня не привела их к цели, а только усилила истощение Франции и обусловила в конечном счете ее полный разгром.

Банкротство Наполеоновской империи напомнило о печальном опыте прошлого. Однако процесс осознания этого опыта был ослаблен закатной дымкой наполеоновской славы. Урок был забыт, и ошибка снова повторилась в войне 1914–1918 гг. у Но даже после горького опыта Первой Мировой войны государственные деятели периода Второй Мировой войны не стали умнее.